Thread by @mishshishshhhhh

#Сероптицатряпкиюнь
"Гнездо"
\#Сероптица
Весна — пора, когда птицы возвращаются в город. Сережа раньше это время обожал, особенно поздний май, когда деревья покрывает зелень, а сирень у их окна цветёт. Ее ветки находились так близко к окну, что если бы воспитатели открыли его

полностью, то дети тут же обломали бы всё на букеты своим подружкам. Потому, даже когда в комнате становилось невыносимо душно, а окно им так и не открывали полностью, Сережа был доволен, смотря на сирень. Пока в один день, весной, на их окне не поселилась ворона. В день,

когда Серёжа увидел её, его сердце на секунду перестало биться. Птица смотрела на детей своими глазами-стекляшками, словно знала, что окно не откроют полностью и ее не прогонят. Гнездо она свила удивительно быстро, и вот к ним в комнату стали приходить девчонки,

посмотреть на только вылупившихся птенцов, которым и дела не было до людей, как и их маме. Сережа тогда не мог спать по ночам, лишь урывками проваливаясь в забвение, где руки в черных перьях прижимали к себе, а крылья закрывали этот мир, заключая в кокон. Целых пятнадцать дней

прошло так. Пока однажды, когда ребят не было в комнате Сережа не решил, что пора бороться со своими страхами, и подошел к гнезду. В гнезде, едва открыв глазки, лежал вороненок. Нахохлившийся, забавный. Он не казался Сереже злым, скорее недовольным. Он и на ворона-то не был

похож. Тогда Сережа назвал его про себя «чудищем маленьким» и отскочил от окна при появлении матери-вороны, которая каркала так громко, что Разумовский почти оглох. Гнездо дня через два куда-то исчезло. Может, его убрали воспитатели, а может ребята все же открыли окно полностью.

Потому, даже когда в комнате становилось невыносимо душно, а окно им так и не открывали полностью, Сережа был доволен, смотря на сирень. Пока в один день, весной, на их окне не поселилась ворона. В день, когда Серёжа увидел её, его сердце на секунду перестало биться. Птица

смотрела на детей своими глазами-стекляшками, словно знала, что окно не откроют полностью и ее не прогонят. Гнездо она свила удивительно быстро, и вот к ним в комнату стали приходить девчонки, посмотреть на только вылупившихся птенцов, которым и дела не было до людей, как и

их маме. Сережа тогда не мог спать по ночам, лишь урывками проваливаясь в забвение, где руки в черных перьях прижимали к себе, а крылья закрывали этот мир, заключая в кокон. Целых пятнадцать дней прошло так. Пока однажды, когда ребят не было в комнате Сережа не

решил, что пора бороться со своими страхами, и подошел к гнезду. В гнезде, едва открыв глазки, лежал вороненок. Нахохлившийся, забавный. Он не казался Сереже злым, скорее недовольным. Он и на ворона-то не был похож. Тогда Сережа назвал его про себя «чудищем маленьким» и

отскочил от окна при появлении матери-вороны, которая каркала так громко, что Разумовский почти оглох. Гнездо дня через два куда-то исчезло. Может, его убрали воспитатели, а может ребята все же открыли окно полностью. Сереже было даже жаль маленькое чудовище
Прошло много лет,

а Сережа всё так же любил весну и недолюбливал ворон. Особенно сильно он недолюбливал одну конкретную ворону, которая появилась в их доме после ситуации с Кутхом. Птица и в голове-то был невыносим, но теперь он обрел свое собственное тело. Сержа его уже не боялся, понял, что это

бессмысленно. Теперь, когда Птица не может захватить его тело, его стало проще контролировать. Да и стал он безобиднее. Птица вел себя как полноценный человек и единственное, что выдавало в нем ночной кошмар Разумовского, это перья покрывавшие его с шеи до ног, и черные когти

на руках, которыми тот любил постукивать по стеклу стола, когда думал, что ему слишком долго готовят завтрак. Что уж говорить о птичьей личности, если оказалось, что любимое блюдо пернатого — яичница. Возможно, потому все трое и забыли о том, что Птица — это Птица. И возможно,

поэтому они не ожидали, что Птица станет делать гнездо. Началось все с малого, куда-то пропала футболка Олега. Потом пропала рубашка Сережи. У Тряпки же пропал свитер с совушками, который тот обожал. Плакал тогда Тряпка долго, а Птица был допрошен с пристрастием, однако не

сознался. В его комнату никто не мог попасть, ключ был только у самого Птицы. Сережа уже начал говорить, что замки ему ставить было глупо, он же как подросток в пубертате. Тряпка лишь кивал. В день, когда гнездо было обнаружено, Сережа ходил по комнатам и собирал вещи на стирку

по просьбе Олега. Обычно он стучался в комнату Птицы и тот сам открывал, но вот сегодня он почему-то сразу дернул за ручку. И обнаружил Птицу спящим. На кровати были выложены вещи. Одеяло, подушки и те вещи, которые Сережа считал, что потерял. И Птица лежал прямо посреди

всего этого, укрываясь свитером Тряпки. Сперва Серёжа хотел закричать, потребовать объяснений, а потом понял. Сейчас начало апреля, погода холодная, а значит вороны только начали гнездиться. И Птица тоже начал гнездиться. Вот только веток в дом он натащить не может, потому

забирает те их вещи, которые ему нравятся. Хоть он всегда и говорил, что свитер Тряпки убогий. Сережа подошел к кровати тихо, пытаясь не разбудить. Птица спал, чуть нахохлившись, хмуря брови. «Маленькое чудовище» — подумал тогда Сережа.
Вот только Сережа не знал, что у Птицы

взыграет не только инстинкт на построение гнезда. Уже скоро у Сережи пропала вся бижутерия. А Олег стал замечать, что вилок на кухне после прихода туда Птицы становится меньше. Меньше становилось и вещей в шкафу. Птица все ещё пытался скрыть, что это делает он, но после

рассказа Сережи все уже знали что происходит.

— Он стащил даже мои кольца, Олег! Это уже ни в какие рамки!

— И мне все ещё хочется назад свой свитер с совушками... Он его точно не порвал? — Тряпка бросил жалостливый взгляд на Серёжу. По нему было видно, он надеется на «нет».

Собираться вечером на кухне, когда Птица уже был в своей комнате (откуда он выходил в последнее время только чтобы поесть и сходить в уборную) стало традицией с начала «Птичьего инцидента», как его окрестил Олег. Сережа про себя это называл «Шизой у шизы».

— Мы даже не знаем точно, что происходит, Сереж. Я не знаю, стоит ли с этим что-то делать. Я планировал просто переждать. Но если ты хочешь — иди и поговори с ним. Желательно как можно скорее, а то скоро у нас будет нечем есть.

Олег пожимает плечами. Голос все ещё хрипит.

Он не особо любит взаимодействовать с Птицей, видно, что ему это дается через силу. Но даже так, именно он был тем, кто не дал Разумовскому пристрелить этих двоих.
Взгляды всех на кухне направлены на Сережу, и тому приходится подняться. У него всё равно нет выбора.

Перед дверью Сережа тупит минут пять, пытаясь понять, что говорить. Он, конечно, гений, но вот по части «говорить с людьми так, чтобы они не обижались» лучше был скорее Олег. А Олег говорить не любил в принципе. После стука дверь открывается сразу. Птица выглядывает из

комнаты, не давая посмотреть, что внутри.

— Что надо? — голос хрипит. Птица говорит так, словно курящая ворона пытается каркать.

— Птиц, верни нам вещи. Я знаю, что они у тебя.

Глаза Птицы округляются, он смотрит удивлённо, но тут же хмурится, придавая себе грозный вид.

— Нет у меня ваших вещей. Чего вы с Тряпкой докопались?

Дверь уже почти закрывается, когда Серёжа ее останавливает и резко дергает в сторону. Птица почти падает. В комнате бардак. Именно бардак. У Сережи тоже часто бывает не убрано, но то, что происходит тут, превосходит

Сережин «художественный беспорядок». Все ящики у тумбочки, купленной когда-то в Икее по желанию самого Птицы, вытащены и лежат на полу пустые. Шкаф тоже пуст. Вещей в принципе нет почти нигде, кроме кровати, где она навалены в одну кучу, свернутую в некое подобие

гнезда. Там же лежат вилки, Сережина бижутерия, и даже огромный плюшевый медведь, который в общем-то принадлежит Тряпке. Птица недовольно смотрит на Сережу пару секунд, после чего начинает кричать. Крик этот истошный, злой и одновременно отчаянный, словно Сережа зашел слишком

далеко.

— Ты доволен? Выйди отсюда! Увидел, что хотел, теперь выйди!

— Птиц, стой, успокойся.

— С хуя ли? Это ты сюда вошел! Выйди! Это мое место, моя комната! Выйди!

Птица толкает его в грудь так, что Сережа оказывается за пределами комнаты. Поговорить не удалось.
Вилки

продолжают исчезать с кухни, а шкаф — пустеть с невероятной скоростью. В пятницу Олег берет Тряпку с собой в магазин. Сережа идти отказывается, говоря, что ему просто не в чем идти. Это Олегу особо нет разницы, Тряпка додумался спрятать часть вещей, а вот

Разумовский и правда остался практически без одежды.
Привыкший к шуму, Серёжа вскоре перебирается в гостиную, где включает телевизор. И, увлекшись книгой, он попросту не замечает шум шагов. Когда его резко хватают за руку и поднимают с дивана он вскрикивает.

— Птица! А ну

стой, куда ты меня тащишь?

Но Птица не реагирует. Он тянет Серёжу к себе в комнату, словно там происходит что-то очень важное. Когда Серёжа оказывается внутри, дверь захлопывается, а Птица пристально на него смотрит. Сережа смотрит в ответ.

— Не на меня! Гнездо!

Птица сердито тычет пальцем на кровать, и Разумовскому приходится слушаться. Гнездо выглядит все так же неряшливо, вилки лежат рядом с гнездом, словно украшая, медведь лежит у изголовья, тут даже есть ремни Олега, кучей наложенные у края, так, чтобы бляшки были вверху.

А ещё тут есть перья. Куча перьев. Выглядит все небрежно и хаотично, но, присмотревшись, Сережа замечает, что Птица, кажется, старался и разложил все в каком-то своем особом порядке. Он молча разглядывает гнездо минуты две, пока не слышит вскрик.

— Ну?

— Очень красиво.

Сережа не до конца понимает, что говорить, но Птица после его слов улыбается так довольно, что Разумовский понимает: сказал все правильно. Правда почему тогда он оказывается в гнезде через секунду Сережа понять не может. Птица гордо восседает сверху, сбрасывая с

себя кофту. Именно сбрасывая, он делает это настолько быстро, торопясь, что почти рвет ее. То же самое случается с футболкой Сережи. Разумовский даже не успевает ничего сказать. Снять джинсы у Птицы получается не сразу, отросшие когти мешают расстегнуть пуговицу, и вот тут

Сережа успевает очухаться.

— Ты что творишь?

Схватить руки Птицы оказывается на удивление просто, тот даже не сопротивляется, только смотрит хмуро.

— Ты сказал, что тебе нравится гнездо.

— И это повод меня на нем... Так, стоп, а что ты собирался сделать? Сожрать меня?

Трахнуть?

— Да. То есть второе.

Птица активно кивает, смотря на Серёжу завороженно. А вот Сережа находится в шоке. То есть Птица, тот самый Птица, который был с ним всю его жизнь, тот самый Птица, который делил с ним тело, тот самый Птица, который снился ему в

кошмара, собирается его трахнуть? Потому что Сережа сказал, что гнездо красивое? Но разве тогда он не разберёт его? В плане, это же логично, Птица выполнит цель построения гнезда и тогда вещи вернутся на места. Да и не то чтобы Сережа был против. Это, конечно,

странный опыт, но ведь это даже не измена Олегу, тот сам когда-то переспал с Тряпкой, с разрешения Сережи. Потому Разумовский просто отпускает руки Птицы. Жадно облизнувшись, пернатый все же разбирается с пуговицей. Ему приходится встать, чтобы Стянуть с Сережи джинсы и

штаны с себя. Трусов на нем нет. Сережа разглядывает перья на паху, в душе радуясь, что член у Птицы все же как у человека. Пусть вместо волос на теле у него перья. Смазка достается откуда-то из складок гнезда, что подтверждает мысль о том, что гнездо было нужно только для этого.

И Сережа уже думает, что стоит предложить самому растянуть себя (в конце концов, когти у птицы такие, что порвет он в два счета), как осознает, что Птица берет его член в руку, надрачивая и распределяя смазку. Смотрит при этом на свои действия заворожено, покусывая губы и

облизываясь. Когда птица вновь садится на него, Серёжа кладет руки ему на бедра.

— Стой. Ты не готов, ты даже не растянул себя.

— Неправда! Я растянул!

Фиолетовый вибратор, который оказывается в руках Птицы определённо принадлежит Серёже, и что он делал в гнезде прямо

под плюшевым мишкой Тряпки (которому, несомненно, лучше об этом не знать), догадываться не приходится. Но Птица догадок и не ждёт. Он кладет Сережину вещь в сторону и берет его член в руку. Направляя его в себя, Птица медленно насаживается, кусая и без того искусанные губы.

Когда он насаживается до конца — довольно улыбается, жмурясь. Сереже остаётся только сжимать его бедра. Птица начинает двигаться спустя пару секунд, которые кажутся вечностью. Он двигается плавно, наслаждаясь тем, чего кажется так долго ждал. У Птицы стоит с самого начала,

ещё с момента, когда они только начали раздеваться. Сережа хочет помочь, но когда тянет руку к члену Птицы, тот бьет его по руке.

— Сам!

Сейчас отчего-то голос его ещё больше походит на воронье карканье. И Сережа руку убирает.
Птица узкий, словно и не растягивал

себя все это время Сережиным вибратором. Птица очень горячий. Но что самое худшее, Птица слишком медленный. Он двигается так, как ему хочется, мучая Разумовского. И тот скоро не выдерживает, прося чуть быстрее. Отчего Птица хищно улыбается. Движения тут же ускоряются, доставляя,

наконец, удовольствие, необходимое для того, чтобы подойти к разрядке. Сереже хочется Птицы касаться. Он никогда раньше не признавался себе, но касаться Птицы хотелось и раньше. Он выглядел как сам Сережа, но при этом разительно отличался. Его черты были острее,глаза отдавали

золотом, а улыбка выглядела так, словно он не рад, а подумывает тебя сожрать. И прямо сейчас Сережа был не против, чтобы Птица его сожрал. Одна рука из двух, опиравшихся на грудь, исчезает, и Птица утягивает его в поцелуй, такой, словно и правда хочет сожрать. Он кусается, лезет

порой языком в рот. Птица сжимает руку на груди Сережи в кулак, цапарая, оставляя поверх шрама, появившегося когда-то от его же действий, полосы. И Сережа чувствует, как тот сжимается, кончая прямо на его живот. Разумовский кончает внутрь. Птица отрывается от его губ и пытается

отдышаться, слезая с него. По бедрам у него сразу начинает течь, от чего тот выглядит скорее испуганно. Он тут же ложится на спину.

— Оно же не вытекло все, да?

— Ты о чем?

— Семя! У нас должны быть птенчики! Я же не просто так тебя сюда затащил!

— Стой, Птиц, ты самец.

К тому же ты человек.

Птица смотрит возмущённо, явно собираясь что-то сказать, но не говорит.

— Тогда зачем я строил гнездо?

Сережа тяжело вздыхает. Так Птица хотел птенчиков? Звучит странно. Он ещё и гнездо для этого строил. И Сережу к себе затащил. Странно, правда, что .

именно Серёжу.

— Птиц, а если бы я сказал, что мне гнездо не нравится, ты бы что делал?

— Показал бы Олегу!

Сережа даже не удивляется. Это же Птица. Он, кажется, Олегом одержим даже больше Сережи. Но, похоже, одержимость самим Серёжей у Птицы ещё сильнее