— Эй, Лиам! — на их с братом стол летит скомканная бумажка в клетку и едва не приземляется в тарелку с супом. Льюис невольно сжимает в руке нож.
Обычный нож из лагерной столовой, закруглённый на конце и с крайне тупым лезвием. Таким невозможно ни убить, ни толком поранить, если не приложить достаточно усилий. А приложить их Льюису ой как хочется.
Какая дерзость! Прервать их с Уильямом обед, да ещё и без разрешения дать старшему кличку, как дворняжке. Уильям, конечно, даже не одёрнет нахала, но это всё потому что братец у Льюиса добрый, а главное, воспитанный. Раз так, ничего не остаётся, как самому отстоять честь брата.
— Что ты себе позволяешь?! Немедленно забери свою… — Льюис не успевает распалиться, как Уильям с любопытством разворачивает бумажку. Внимательно вглядевшись в лицо брата, Льюис ловит малейшую смену его мимики, следя за реакцией.
Уильям слегка вскидывает брови, а уголки его рта ползут вверх в лисьей улыбке.
Льюис знает, что это неправильно, знает, что неприлично, но любопытство сильнее, и он наклоняется к брату, чтобы прочесть написанное на бумажке.
«Поцелуемся?
А. да
В. А
С. В»
Мерзость. Такая мерзость, что аж сердце пропускает удар, а горло пересыхает. Льюис с самого начала смены считал, что братец слишком дружен с этим Шерлоком и многовато ему спускает с рук. Но это!...
Льюис вскакивает из-за стола. Его мысли несутся со скоростью света. Нет, нельзя. Нельзя устраивать драку. Ещё и прямо в столовой во время обеда, при всех! Это невежливо по отношению к Уильяму, так ещё и Альберту потом всё расхлёбывать — и как вожатому, и как старшему брату.
Спокойно, Льюис, не стоит поддаваться…
— Чего уставился, тоже хочешь? Так держи! — Шерлок нахально вскидывает брови и, наклонившись вперёд к Льюису, вовсю сверкает серебристой серёжкой в языке.
Изумлённый размахом представшего перед ним хамства, Льюис роняет из руки нож, а вместе с тем выпадают у него из головы, все причины не давать Холмсу из второго отряда тумаков.
Сам себя не помня, перевернув по дороге стул, Льюис выбегает из-за стола и хватает Шерлока за злополучный язык. Сильно нажимает большим пальцем ровно над серёжкой, чтобы тот не смог вырваться так просто.
Вот только Шерлок, как бы дискомфортно ему ни делала чужая хватка, выглядит от неё только радостнее. Острые синие глаза, что улыбались Льюису, теперь открыто смеются над ним. Вдруг Шерлок перехватывает руку Льюиса за запястье своей рукой, не давая тому тянуть его за язык сильнее.
Мир, сократившийся в какой-то миг до одного Шерлока, возвращается в свои краски. Разговоры и звон посуды в столовой, чьи-то шаги, окрик знакомого голоса. Кажется, с другого конца зала сюда уже спешит вожатый второго отряда, Лестрейд.
Льюис стискивает зубы и позволяет грязному языку выскользнуть из его пальцев. Хочет отойти, но Шерлок удерживает его запястье. Смеётся. Шепчет так, что не услышать даже Уильяму:
— А знаешь, что я этим языком умею?
Льюис густо краснеет и поправляет очки, пряча за ними и массивной чёлкой смущение, о котором сам не хочет думать. Не дождавшись ответа, Шерлок продолжает:
— Замки им открывать могу, — и хохочет, убегая к себе за стол прежде, чем Лестрейд настигает его.
А Льюис стоит на негнущихся ногах и думает, как бы пройти метр до своего места. Пальцы всё ещё мокрые и горят, горит запястье следами прикосновения. Льюис их стирает свободной ладонью, а на самом деле хочет запомнить. У него на душе на секунду вдруг такая лёгкость, такой покой.
Может быть, не так уж и плохо, что между ним и этим мерзким нахалом теперь есть что-то, что связывает их напрямую, а не только через Уильяма. Пускай даже это и просто нелепая драка в лагерной столовке.
Хотя, да ну его к чёрту, этого Шерлока. Вовсе не красивого, не смешного, не остроумного хама. К чёрту идиота. Ещё раз подобная выходка — и его язык останется у Льюиса в руке. Да, именно так!
Вскоре обед оказывается доеден, а записка с дракой забыты. И только Льюис, выходя с братом из столовой, не видит, как Уильям хлопает сидящего у прохода Шерлока по плечу. И украдкой рисует пальцем у него на спине ответ «С».
Может ли такое быть? Мини-тред. (рт плиз, мне хотелось бы услышать мнение софандомцев)
Уильям не хотел жить. Он уже был мёртв внутри после содеянного, а снаружи пытался стать мёртвым, как мог: сперва травил себя сигаретами, затем отдал жизнь в распоряжение Шерлоку.
Когда Шерлок не принял его жертву, Уильям прыгнул. Со второй попытки, но у него это получилось. И хотя он колебался, его решимости не поменял даже Шерлок.
— Ты уверен, что нам стоит тратить конфеты на такое? — брезгливо спрашивает Льюис у брата, но отвечает ему почему-то Шерлок:
— А ты боишься, Лулу? Да ладно тебе, не Пиковую даму же вызываем, —
— с этими словами Холмс смачно щиплет Льюиса за обожжённую щёку, за что получает по руке.
— Тише, — шикает на них Уильям. — Иначе мы спугнём его.
Братья под чутким руководством Шерлока продолжают раскладывать на полу хлебные крошки и конфетные фантики.
Несколько конфет уже болтаются на верёвке, протянутой посреди комнаты на гвоздях-вешалках.
— Вы не представляете, что будет, когда он не сможет их достать! — Шерлок хихикает, будто ликует перед заведомо удачным химическим экспериментом. Льюис закатывает глаза.
— Льюис, я не хочу, чтобы ты туда шёл. Это опасно.
— Именно поэтому я и должен туда пойти.
Сейчас уже не вспомнить, кто подал идею выбраться ночью в заброшенный корпус.
Уильям и Шерлок явно делают это из любопытства, а Льюис просто не может отпустить дорогого брата одного. В любом случае теперь, когда все трое стоят перед обветшалым двухэтажным домишкой, отступать поздно.
Уильям, однако, настаивает:
— Знаю, ты волнуешься за меня. Но потому ты нужнее здесь. Если с нами что-то случится внутри, ты приведёшь помощь.
— А если опасность будет снаружи, ты нас предупредишь, — подхватывает Шерлок и суёт Льюису второй фонарик.
После отбоя прошло всего полчаса, а веселье уже вовсю накаляется. Фон Гердер на полную громкость врубает «Scooter».
Лестрейд снял галстук и гоняется с ним за лагерным врачом Заком Патерсоном, который отбивается от него историей болезни Льюиса Мориарти. Внезапно в актовый зал входит помощница директора, Манипенни. Все напряжённо замирают. Манипенни строго поправляет очки:
— Пьём?
— Ну что вы, — хитро щурится пожилой физрук по кличке Джек-потрошитель.
— Значит, сейчас будем! — Манипенни радостно вкатывает в зал небольшую тележку с ящиком грушевого сидра. Подгон встречают радостными воплями, будто все присутствующие не вожатые вовсе,
Ночные смены у охранников на КПП самые скучные. Ничего не происходит, никто не приезжает, и только утром привозят продукты для столовой. Но до утра ещё далеко: занимается вечер. И Моран курит.
Курит, пытаясь заставить рабочую ночь тлеть, как сигарету. Ему хочется если не веселья, то покоя.
— Мистер Моран, что же вы не были на футболе?
А, ну вот. В эту ночь и покоя ему не видать. Только не в присутствии этих дурных зелёных глаз.
Альберт Мориарти. Вожатый первого отряда, засранец первого сорта. Моран нехотя пожимает плечами.
— Да ну его, этот матч. Игра в одни ворота. Как Уильям и этот плут из второго отряда взялись вдвоём за дело, исход сразу стал понятным. Я свалил.