Thread by @skivtg

Тут такие дела, я же служил срочку на русском военном корабле Северного флота. Спустя ровно 10 лет после «Курска».
Поэтому, пожалуй, пока я что-то помню, зафиксирую тут об этом всякие интересности. Хотя бы для себя, ну и вдруг вам тоже интересно.
Тред будет явно длинным.

Служить на флот по-прежнему берут срочников. Они составляют около половины личного состава корабля. Остальные, соответственно, офицеры, мичманы и контрактники. На подлодках после «Курска» служат только офицеры и контрактники.

На флоте также как и везде служат один год. Ещё в 1993-м срок службы в ВМФ сократили сначала до двух лет, а позже уравняли с остальными призывниками.
Пишу об этом потому что каждый второй спрашивал: «На флоте? Что, прям три года?!»

Главная Военно-морская база Северного флота базируется не в Мурманске, а в закрытом военном городе Североморск (бывшая Ваенга). Попасть просто так туда нельзя. Даже на принятие присяги могли попасть только ближайшие родственники. Никаких друзей, и даже тёть и бабушек.

Свет из окон в два ночи и кромешная мгла в полдень. Здесь многие из нас впервые столкнулись с полярными днём и ночью. «Да что вы ноете? Вам сутки служить: полгода день, полгода ночь», — как мог шутил мичман в роте молодого пополнения.

«Да вы в гальюне пёрнете — запах выветриться не успеет, как вам уже домой», — острил другой. Сколько бы мы не старались, запах выветривался, год не кончался.

Физподтовки у матросов — ноль. Мы не бегали! Вообще. В хорошую погоду (редкость в Заполярье) нелепая пятиминутная зарядка в шесть утра. Строем мы учились ходить, чтобы один раз красиво пройтись перед мамами на присяге. Тогда же дали первый и последний раз подержать автомат.

По умолчанию от матроса требовались всего три вещи:
1. Чтобы матрос был чистым и красивым
2. Чтобы всё вокруг матроса было чистым и красивым
3. Чтобы матрос не выёбывался
Поэтому бОльшую часть службы мы шили, подшивали, драили, скоблили, начищали.

Так ненавистных на сухопутке подворотничков нет. Вместо них гюйсы — те самые синие воротнички с полосками, которые легко отстёгивались от фланки. Так как гюйс довольно тёмный, стирать его, к счастью, приходилось не часто.
Юдашкин и Ко не посмели менять традиционную морскую форму

С самого начала нас приучали к местному лексикону. На флоте это не просто важно. Архиважно. Наряду с морскими традициями это прям вообще всё. Казалось российский ВМФ только на этом и держится. И, как следствие, завышенный ЧСВ по сравнению с другими родами войск.

Мы драили (мыли) палубу (пол), переборки (стены) и люмики (окна) с помощью ветоши (тряпки), обреза (тазика) и снова обреза (ведёрка), голячили (подметали) голяком (веником) и застилали шконки (койки) и т.д. Почти каждому предмету обихода присвоено своё «морское» название.

Требование к соблюдению лексикона неукоснительное. Разбираться в этой системе, а тем более бороться с ней бесполезно. Да и не хотелось. Ко всему быстро привыкаешь. Но вопросики возникали.

— тащ, старшина, разрешите обратиться?
— чо тебе?
— а вот тазик это обрез?
— да
— и ведро это обрез?
— ну
— а вот у нас в кранце стоит и ведро и тазик, если мне скажут обрез принести, мне что брать?
*очень долгая пауза*
— оба неси, долбоёб!

— тащ старшина, а вот на корабле тряпка это ветошь?
— ну
— а вот если я ветошь за борт на пирс выброшу, она в какой момент тряпкой станет?
*не менее долгая пауза*
— выбросишь ветошь за борт, по ебалу получишь, долбоёб!

Матерятся на флоте много. Иногда со вкусом, иногда без. Некоторые бывалые офицеры и мичманы обзаводятся индивидуальным, коротким и почти неуловимым междометием, которое произносят в конце каждой своей фразы: «мля», «ска», «нах» и т.п.

На вопрос к офицерам что же там случилось с «Курском» чаще либо отмахивались либо заговорщически подмигивали и говорили: «смотрите французский фильм («Kursk» Томаса Винтерберга), там 90% правды».
Короче не знают они ничего.

Срочников на флоте распределяют по четырём родам войск: надводные корабли (берут с группой здоровья А), морская пехота (группа А + крепкое телосложение), береговые части и морская авиация (берут всех подряд). На распределении могут учитывать твоё мнение, а могут нет.

О морпехах. Им тяжело, их гоняют, они крепчают, они тупеют. Плавных преобразований я видеть не мог, потому что во время службы почти с ними не пересекался. Но увидел колоссальную разницу на дембеле, когда увидел наших москвичей, трансформировавшихся в «боевые гидросолдаты».

Одного из них я запомнил навсегда: некогда улыбчивый татуированный неформал, барабанщик в альтернативной группе с туннелями в ушах встретил меня на дембеле с сигаретой в тамбуре поезда «Мурманск — Москва» словами:

«Вот знаешь зачем морпеху голова? Чтобы берет держался! Бля, если завтра берет на голову не налезет, я хуй знает, что делать буду!».
Ну зато у них форма красивая.

Срочники морской авиации не летают на самолётах. Даже ветошью их не протирают. Только драят взлётные полосы и палубы авианосцев.
Береговые части вообще почти не отличаются от сухопутных войск. Хотя тоже относятся к ВМФ.

Я служил во второй дивизии противолодочных кораблей (четыре корабля на ходу, один навеки приварен к причалу). Предназначены они в первую очередь для нахождения и уничтожения подводных лодок. Но и прочего вооружения хватает: средства ПВО, артиллерия, ракетные установки. Это мой:

В целом, корабли этого проекта довольно универсальные, поэтому именно они чаще всего ходили к африканскому рогу гонять сомалийских пиратов, на международные учения и для походов к немногочисленным российским союзным странам типа Венесуэлы.

Де-юре военный корабль — это воинская часть. Командир корабля — командир в/ч. Для получения заграна через год после дембеля паспортисты пытались отправить запрос в мою в/ч. А она в этот момент находилась где-то в Карибском море. Но бОльшую часть времени корабль стоит у пирса.

Первые ощущения от корабля — словно ты на заводе. На советском, стареньком и очень тесном заводе. Повсюду торчат какие-то вентили, трубы, рычаги, задвижки и клапаны. Всюду узнаваемые каждому рождённому в СССР таблички, цвета и запахи.

Первые три дня новоприбывшие срочники «знакомятся с кораблем». Нас заселили в кубрик и предоставили самим себе. Только выделили контрактника, который приглядывал за нами и водил поесть: «шарьтесь где хотите, только не проебитесь».

Кубрик представлял себе тесную комнатушку со шконками. Та же казарма, только меньше. Гораздо меньше. И нет окон. И есть третий ярус. И воняет. И иногда качает. А так всё то же самое.

На третий день начинается распределение по боевым частям корабля. Боевые части — это такие а ля факультеты в Хогвартсе. Каждая БЧ имеет свою специализацию, а матросы и контрактники в них состоящие живут и служат в определенной части судна.

БЧ-1 — штурманская боевая часть. Занимается прокладываем курса корабля и его управлением. В неё брали только ребят с высшим образованием или курсантов мореходки.
Негласная элита корабля. В народе «рули».

БЧ-2 — ракетно-артиллерийская боевая часть. Отвечает за всё вооружение, которое находится в верхней надводной части корабля: средства ПВО, пушки, ракеты. Всё их. В народе «рогатые» — из-за их торчащего из всего корабля «ведомства».

БЧ-3 — минно-торпедная боевая часть. Соответственно в их ведомстве всё остальное вооружение скрытое от глаз и расположенное ниже ватерлинии. Собственно мины и торпеды. В народе «румыны». По одной из версий от сокращенного «русские мины». Другую версию погуглите сами.

БЧ-4 — боевая часть связи. Отвечает за связь на самом корабле и за приходящие и исходящие от него сигналы. Переговоры, отстукивание морзянки, сигнальные флажки. Ещё отвечают за все флаги на корабле: стирка, и их своевременный спуск и подъём. «Связюки», изредка «стукачи».

БЧ-5 — электромеханическая боевая часть. Самая крупная БЧ. Отвечают за движок, электричество, тепло и воду на корабле. Называют себя «сердцем корабля», хотя все зовут их «королями говна и пара». Лазают в самом днище корабля, всё время грязные и уставшие.
В народе «ма(о?)слы».

БЧ-6 — авиационная боевая часть. В полной мере есть только на авианосцах (у нас он один).
На наших противолодочных кораблях представлены в виде вертолётчиков, да и те прибывают на корабль только для дальних выходов в море.

БЧ-7 — радиотехническая боевая часть. Отвечает за всю электронику на корабле. Зовут «пассажирами» потому что матросов формально приписывали к дорогим приборам, но по факту пользоваться ими не доверяли. С сокращением срока службы стало ещё актуальнее .

Ещё есть немногочисленные:
Боцкоманда — боцманы отвечают за косметический ремонт корабля и его покраску;
Служба снабжения — коки;
Медицинская служба — медики;
Химическая служба — служба химической и биологической защиты.

Я служил в БЧ-4. После распределения всех селят в кубрики поближе к месту несения службы. Соответственно, мы связюки жили ближе к антенкам, радарам и флагштокам
Каждому полагался боевой номер, означающий твою принадлежность к твоей боевой части и боевому посту. Типа такого:

В кармане к которому пришивался номер всегда должна лежать выданная тебе боевая книжка. В ней мелким шрифтом расписаны все твои обязанности по несению вахты, в случае тревог и эвакуации. Книжку нужно было знать назубок. Лучший способ «подрочить» матроса — погонять его по книжке

В моей книжке красовалось звучное «радиотелеграфист». А боевой пост — командный пункт связи. Радиотелеграфист в КПС — должность важная и нужная. Только если ты не срочник. Потому что после введения годового срока службы ключевую роль матросского состава выполняют контрактники.

Да, контрактникам надо платить. Да, у них, в отличие от срочников, есть отпуска и выходные. Да, на смену они часто приходят подшофе. Но чаще всего они знают своё дело! 18-летнего пацана за год не обучишь пользоваться сложной техникой от которой зачастую зависят сотни жизней.

Поэтому вся дедовщина (годковщина в ВМФ) на флоте после сокращения срока службы ушла от всех этих «карасей» и «борзых карасей» (аналоги «духов» и «слонов» на сухопутке) к доминированию «контрабасов» над срочниками.

Жёстких избиений не было. Два раза в неделю проводился телесный осмотр на предмет синяков и ссадин. Но это не мешало контрактникам быть в «правильные» места, стебать, чморить и заставлять делать самую грязную и унизительную работу.

За год службы из 120 срочников нашего корабля двое повесились на спасжилетах. Один из них с друзьями напился, его заперли в вентиляжке, за что он обиделся и повис на лампе.
Второго нашли у себя в кубрике. Рядом лежало письмо от девушки, о том что она его бросает. Ну не дура, а?

Ещё в боевой книжке каждого матроса указано твоё постоянное место приборки. Приборка на флоте — одна из важнейших «скреп». Как говорил Гришковец: «драение палубы на флоте — бесконечный поиск тех самых слов, которые выразят смысл всего этого действия».

Чтобы правильно (и быстро) отдраить большой отрезок палубы, в идеале нужно иметь пять матросов:
Сначала первый проходил по всем отсекам и голячил (подметал) палубу. Второй разводил в обрезе (ведре) мыльную пену и губкой раскидывал её по всему периметру.

Следующий куском пожарного рукава ногой эту пену старательно растирал.
Четвертый брал здоровую ветошь и стягивал ей грязную пену и выжимал в обрез.
Пятый вытирал другой ветошью всё насухо.
Вся эта пятёрка рейнджеров вылизывала добрую треть корабля минут за 30.

Повторять эту процедуру нужно было три раза в день. Всего в сутки пять (!) приборок. Два остальных раза отводились на уборку конкретно твоего участка. Переборки должны быть чистыми, аварийно-спасительный инструмент непыльным, а медь должна блестеть как пряжка дембельского ремня.

Приборка всегда предаваряла приём пищи. Кормят на флоте хорошо и много. На стол из шести человек ставились два лагуна (кастрюли) с первым и вторым. Можно было накладывать сколько хочешь. Так как физнагрузок не было (бегать по кораблю строго запрещено!) матросы на глазах толстели.

Первый выход в море — как первый секс: волнительно, немного страшно, все о нём говорят, некоторые хвастаются (или врут), что он у них был, и все его ждут. Но как только он заканчивается, сразу же повторить не хочется.

Выйдя в море, всех кто «лишился морской девственности» торжественно при всём экипаже поят морской водой из аварийного плафона (по традиции конечно же). И дарят памятку, что мол, такой-то такого-то числа впервые вышел в открытое море.

В штиль ощущения однозначно приятные. Но всё меняется стоит начаться шторму хотя бы в 3-4 балла.
Наш призыв блевал весь без исключения. Сразу спалились те, кто хвастал своими выдуманными морскими подвигами.

Но позже привыкаешь. Организм адаптируется раз и навсегда. Учишься подстраиваться под крен корабля и ходить вразвалочку слегка расставляя ноги, есть придерживая тарелку и драить палубу не гоняясь по ней за обрезом. А ночью волны словно убаюкивают.

Всё меняется в шторм в семь-восемь баллов. Поднимается тревога, все бегут на свои боевые посты. Корабль начинает адово кренить то вправо, то влево. Клянусь, видел мокрые следы, которые идут по полу, потом по стеночке и снова по полу.

Самых неокрепших снова тошнило. Мне рассказывали про парня, который служил до меня на моём посту. Так вот когда они ходили к Сомали гонять пиратов, он все полгода не расставался с баночкой, которая висела у него на шее. Не повезло с вестибуляркой.

Качка качкой, а обед по расписанию. Если шторм затягивался, то коки разносили по боевым постам вкусные гренки со специями, которые «сушили» желудок и не вызывали тошноту.

Очередным солнечным утром нас построил командир корабля, и будничным тоном сообщил, что в наших территориальных водах обнаружена американская подводная лодка. Есть приказ на уничтожение. Час на сборы и выдвигаемся.
Чегоблядь?! В голове крутилось: либо мы их, либо они нас, так?

Случилось третье: вертолёты морской авиации раскидали в предполагаемом периметре какие-то поисковые буи, но вражеская (?) подлодка успела уйти. Оказывается, такие кошки-мышки происходят регулярно. Зачем? Почему? Понятия не имею.

Однако в 2010-м это не мешало проводить с ВМС НАТО совместные учения. К нам Североморск приплывали норвежские моряки, а мы к ним в Хоконсверн. Так я 4 часа пробыл на норвежской земле без визы и даже заграна.

Вероятным противником всё равно оставался НАТО. На внутренних российских учениях командир корабля зачитывал в динамики: в зоне поражения замечены 6 натовских военных катеров типа «Хаук». Приказ открыть огонь!

Правда один мичман нам давно сдал суровую правду. Что дальность полёта ракет с американских кораблей раза в полтора-два больше наших. Что мы почти два часа будем на всех парах идти до корабля противника, чтобы открыть ответный огонь. И это если он будет стоять на месте.

Рядом с нами часто вставал печально известный своим чёрным дымом наш единственный авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов». Он реально гигантский. Наши антенки еле-еле доставали до его верхней палубы. Второй его «коллега» был продан Индии ещё в 1985-м и теперь зовётся Викрамадитья

Наш подводный флот тоже потихоньку распродаётся. Ну или распродавался. На моих глазах к причалу подходила подлодка, возле неё ставилась здоровая камуфляжная палатка, приезжала китайская делегация. Больше эту подводную лодку мы не видели. Теперь это какой-нибудь «Дацыгуй».

Я вернулся со службы в 2011 Никаких полезных навыков служба мне не дала. Год я мог провести куда интересней и продуктивней. Сейчас российских флот и вовсе косвенно и не очень участвует в военных преступлениях. Но никто и ничто уже не заставит меня послать русский военный корабль.

Я там профакапился с самого начала. Тред идёт от второго твита. Дальше вроде всё чётко.
Извините.

Я тут накосячил когда гуглил название. Они говорили про другой французский фильм "Курск. Подводная лодка в мутной воде"

Вспомнил, как старшие офицеры относились к флотам РФ: Черноморский — «лужа», Балтийский — «бутылка, а пробка не у нас». Клёвые только те, что имеют свободный доступ к мировому океану: Северный и Тихоокеанский.
(есть ещё Каспийская флотилия, но там вообще всё ясно)