Thread by @nebezkota

#раздубин для @SantiLanna ❤
***
Осень в разгаре, и холодный ветер гоняет по улицам жухлую коричневую листву. Никак не остановиться, не перестать накручивать по городу круги, от Апрашки до Пряжки, от Голодая до Смольного, от Манежной до Большого Дома, сплошные говорящие маршруты.

Окончательно забегавшись, Дима расстилает пакет на спуске к воде, смотрит, как ржавые мелкие волны в канале Грибоедова гоняют листья.
Чиркает в скетчбуке, скорее, машинально: кто-то бы курил, а он вот рисует.
Коварный, взбухший от дождей канал дотягивается до кроссовки.

— Твою мать, — говорит каналу Дима.
— Мать петербургских рек — это Лета, — вдруг доносится сверху.
— Вот её, — сумрачно соглашается Дима. — Ахероном, Коцитом и далее по списку через все круги.
Неведомый знаток мифологии замотан фиолетовым шарфом по уши, только рыжая макушка

видна, и под длинным пальто — обтрëпанные по низам джинсы и белые в девичестве кеды.
— Извините, мне просто понравился ваш скетч.
— Подарить?
Рыжий ценитель наклоняет голову по-птичьи, совсем как ворона, которую Дима кормил остатками бутерброда, остановившись в прошлый раз.

— В благодарность или потому, что вам не нравится?
— Мне всё некрасиво и всё не нравится.
— Да мне вообще-то тоже.
Это всё настолько глупо, что Дима впервые за последние несколько дней смеëтся, и рыжий смеëтся тоже.
— Пойдëмте в тепло, — наконец, предлагает он. — У вас

нос красный, а губы белые. Так и до ангины недалеко.
— Я всё равно на грëбаном больничном, — ворчит Дима. Но встаёт.
— Меня тоже выгнали гулять и поправлять здоровье. Сергей. В смысле я Сергей.
Дима смеëтся снова и пожимает протянутую руку.
У него дважды профессиональная память,

и он узнаёт собеседника, стоит ему размотать шарф у стойки маленькой кофейни; тем не менее Дима молчит. Кому в радость, если твоя физиономия не нуждается в представлении? Вряд ли тому, кто бродит вдоль ветров, рассматривая случайных художников, и заводит с ними разговоры о Лете.

Сергей заказывает какой-то местный спешл с горкой взбитых сливок, сиропом, миндалëм и чëртом в ступе.
Ощущая глубокое душевное родство, Дима повторяет его заказ, только сироп просит кленовый.
— Как приятно не находить осуждения своим вкусам, — улыбается Сергей.

Острым кончиком языка, словно лисица, надлизывает сливки, и это красиво.
Дима в своих компетенциях не уверен, поэтому берёт ложку.
Под столом шумит обогреватель, под который так удобно подставить промокшую ногу.
Через десять минут «Сергей, вы» превращается в «Серёжа, ты»,

скетчбук делится пополам, а Дима читает лекцию на тему «Почему после Ренессанса искусство не закончилось».
— В Корпусе Бенуа сейчас передвижники, — соображает он, — и я съем вот этот блокнот, если не смогу рассказать так, что они тебе понравятся!
— Не еш, подумой, — гробовым

голосом тянет Серёжа, и это снова невыносимо смешно, даже почти заживший шов на брюхе тянет.

Они даже успевают до закрытия, и блокнот есть не приходится, хотя, скорее всего, Серёжа просто вежливый.

Дима бы попросил телефон или контакт во «Вместе», если бы не одно «но».

Камон, Дубин, это тебе не просто офисный планктон из соседнего бизнес-центра, лучше сразу вывести за рамки возможное продолжение.

Ночью снится отменная порнуха с участием длинного розового языка, что так ловко приходовал сливки на многоэтажном латте.

Осень продолжается, больничный заканчивается, самый удачный серëжин набросок (перила моста из окна кофейни) висит на холодильнике.
На видео, доступных в сети, мистер Вместе жëстко и радикально прикладывает оппонентов мордой об стол: то отстаивает историческую застройку,

то продвигает цифровое образование, то насмехается над гомофобами во власти, и он бы никак не монтировался с уютным Серёжей в длинном пальто, если бы не белые в девичестве кеды, надетые под деловой костюм.
Дима рисует его примерно тысячу раз и никому-никому не показывает.

Напарник заразителен во всём, в том числе и в склонности влипать в какую-то хрень даже в выходные; вообще-то они шли шаверму есть, но в переулке, прямо по Йейтсу, жалобы, визг и вой.
Оказывается, что очередная благотворительная раздача имени Разумовского привлекла то ли

конкурентов, то ли простых гопников, и среди стопок одежды и кастрюль с обедом кипит драка. На ходу подивившись умению бородатого бодигарда в чëрном уложить здорового бугая поварëшкой, Дима ныряет в свалку. Игорь, вдохновлëнный примером брата по разуму, лупит кого-то кастрюлей.

Весело, в общем, переулок залит рассольником, где-то вдалеке уже воет сирена: коллеги, значит, едут.
Бледный и недовольный Разумовский благодарит за помощь, смотрит на Диму:
— Больничный закончился?
— И даже новый не начался.
Мастер школы боевой поварëшки и Игорь глядят на них

с одинаковой собачьей подозрительностью, разве что не рычат оба.
Стесняясь продолжать разговор, Дима, как последний дурак, подхватывает из уцелевшей гастроëмкости котлету. Шавермы не поели, так хоть это...
Котлета вкусная.
Впереди беседы с приехавшим нарядом.

Ночью во «Вместе» приходит сообщение. Дима довольно тупо рассматривает аватарку, значок официального аккаунта и ровную строчку букв: «ещё раз спасибо. здорово дерëшься».
Мозг прощается и съезжает от хозяина.
Каким образом ближе к утру Дима договорился на совместный пленэр,

он сам не помнит, слабоумие и отвага, вероятно (напарник заразителен, да, и в этом тоже).

Как только они встречаются у Манежа, начинает лить дождь. Пленэр просрали, зато захваченный из дома зонт пригодился, ноги опять насквозь, зато для чего-то добрели аж до Нарвских ворот.

— Я тут живу, — с некоторым удивлением говорит Дима. — Раз уж мы тут, можно подняться, обсохнуть и выпить чая.
В голове немедленно листается талмуд из всех на свете романтических историй про это проклятое приглашение на чай, Дима, кажется, непобедимо краснеет и уточняет:

— Просто выпить просто чая.
И ещё думает: ага, как же, щас тебе, не с твоей мордой подкаты подкатывать, хотел ты этого или нет, на тебе же капслоком написано: это ботаник, бестолочь и сын маминой подруги, можешь не уточнять!
— Я понял, — Серёжа краснеет не весь, только уши. —

Просто чай. Да. Пойдëм.
У Димы дома холодно, зато, о счастье, порядок, и пледы на диване как раз постиранные, и запас маминых шерстяных носков: из собаки, из козы и из неведомых цилиней и сыбусяней с алиэкспресса, мама носки вяжет на скорость и на интерес.
Чай, опять же.

— Если не просто чай, тоже... приемлемо, — почти шëпотом сообщает Серёжа.
Дима срочно учится дышать.
Если бы он не знал точно, с кем имеет дело, подумал бы, что перепутал медийную личность и своё случайное вдохновение с набережной канала Грибоедова.

— Сначала всё же чай, — улыбка получается совершенно нелепой, — а там видно будет.
Серёжа ест бутерброд с яблочным вареньем, облизывая сладкие потëки на пальцах.
От чая поднимаются перья пара, душа тоже как будто в шерстяные носочки оделась.
Видно будет.
Всё очень хорошо.
***
TBC