#chili
каждый приезд в ли юэ кажется настоящим праздником для аякса. шум оживленных припортовых улиц, любимые детишки, которые также с нетерпением ждали тарталью, заставляют его лицо так редко сиять искренней улыбкой.
он любит ли юэ. любит этот город, в котором нет гнетущей
каждый приезд в ли юэ кажется настоящим праздником для аякса. шум оживленных припортовых улиц, любимые детишки, которые также с нетерпением ждали тарталью, заставляют его лицо так редко сиять искренней улыбкой.
он любит ли юэ. любит этот город, в котором нет гнетущей
атмосферы отчаянной неизменности, пропитанной смертью и болью. этот город живёт, сверкает своими трудолюбивыми искренними людьми, зажигая в аяксе, какую-то ничтожную надежду, что однажды все изменится, и он останется здесь. здесь, где все люди встречают его радушной улыбкой.
где
где
чжунли каждый месяц с нетерпением ждёт долгожданного часа, когда аякс наконец объявится рядом. пускай не на несколько дней, пускай уделив ему пару часов или даже меньше...
пускай...
главное, что чжунли хватает только одной мысли, что аякс едет к нему. неважно, что
пускай...
главное, что чжунли хватает только одной мысли, что аякс едет к нему. неважно, что
под предлогом командировки. они обо знают, что им нужно.
аякс срывается со всех ног, как только покружил своих маленьких друзей в объятиях, крича, как он скучал. срывается со всех ног и бежит. бежит в долгожданное бюро ваншэн, крича на все улицы:
аякс срывается со всех ног, как только покружил своих маленьких друзей в объятиях, крича, как он скучал. срывается со всех ног и бежит. бежит в долгожданное бюро ваншэн, крича на все улицы:
– Я ВЕРНУЛСЯ! Я ВЕРНУЛСЯ, Я САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ПЛАНЕТЕ!
встречая свои овации тихими нежными улыбками людей, которые никогда не смотрели на него, как на сумасшедшего, которые радовались вместе с ним. даже не зная этого юношу, им было радостно, что он такой счастливый.
встречая свои овации тихими нежными улыбками людей, которые никогда не смотрели на него, как на сумасшедшего, которые радовались вместе с ним. даже не зная этого юношу, им было радостно, что он такой счастливый.
– хутао, встречай дорогого гостя! – аякс гордиливо врывается в дверь, набрав в грудь кучу воздуха, чтобы словить в руки пищащую хутао, что кидается на него спустя пару секунд гробовой тишины и чуть с ног не сбивает.
– тарталья приехал! тарталья приехал! – кричит она на всё бюро,
– тарталья приехал! тарталья приехал! – кричит она на всё бюро,
тискаясь в объятиях своего дорогого друга, что в какой-то момент успел заменить ей старшего братца. а тот смеётся заливисто, обнимая хутао крепче, набирая полные лёгкие родного запаха... запаха дома...
в бюро всегда пахло по-особенному. запах благовоний всегда мешался с вечно
в бюро всегда пахло по-особенному. запах благовоний всегда мешался с вечно
заваренным чаем разных сортов.
в снежной, пахнет совсем по-другому. пахнет холодом, смертью и кровью... конечно, только дома пахнет свежеиспечеными пирожками, невинной радостью его братьев и сестер и огромной семьёй, которая теснится в небольшой квартирке. но пахнет чем-то
в снежной, пахнет совсем по-другому. пахнет холодом, смертью и кровью... конечно, только дома пахнет свежеиспечеными пирожками, невинной радостью его братьев и сестер и огромной семьёй, которая теснится в небольшой квартирке. но пахнет чем-то
родным.
в ли юэ же всё совсем по-другому, но ощущения радости и счастья не могут не настигнуть аякса в эти редкие моменты пребывания в гостях.
– а где сяньшэн? – непринужденно спрашивает он, стараясь сделать глоток воздуха от удушительных объятий.
– ты имеешь в виду господин
в ли юэ же всё совсем по-другому, но ощущения радости и счастья не могут не настигнуть аякса в эти редкие моменты пребывания в гостях.
– а где сяньшэн? – непринужденно спрашивает он, стараясь сделать глоток воздуха от удушительных объятий.
– ты имеешь в виду господин
чжунли? ой, он с самого утра куда-то ушел, наверное снова в каменном лесу гуюнь, он очень любит проводить там время. ты хотел его навестить? – хутао голову наклоняет по-совинному и улыбается хитровато, словно обо всем догадалась.
– даа, – тянет тарталья, краснея стремительно и
– даа, – тянет тарталья, краснея стремительно и
взгляд отводя немедленно. – я бы хотел его увидеть, а то неизвестно сколько я ещё буду здесь, может завтра уже начальство вызовет на родину, ахах... – неловкий, смущённый смешок и хутао отступает, махая рукой.
– иди уже, горе любовник, и домой чжунли зови, а то заколебал вечно
– иди уже, горе любовник, и домой чжунли зови, а то заколебал вечно
гулять!
– обязательно! – только успевает крикнуть тарталья, как уже скрывается из виду хутао.
– обязательно! – только успевает крикнуть тарталья, как уже скрывается из виду хутао.
***
шум прибоя и тихих волн всегда привлекали в этом месте. все здесь напоминает ему об аяксе. кажется, когда чжунли закрывает глаза он видит яркую синеву, отражающуюся в сапфирах его баобэя, под заливистый смех.
для чжунли нет ничего лучше вновь услышать его смех,
шум прибоя и тихих волн всегда привлекали в этом месте. все здесь напоминает ему об аяксе. кажется, когда чжунли закрывает глаза он видит яркую синеву, отражающуюся в сапфирах его баобэя, под заливистый смех.
для чжунли нет ничего лучше вновь услышать его смех,
который поневоле вызывает улыбку.
он уже не говорит о том, что все эти острова заполнены звёздными ракушками, который чжунли каждый раз, в день приезда тартальи, собирает их по берегу, заставляя свое сердце сжиматься.
он слышит стремительные шаги, но не успеет среагировать,
он уже не говорит о том, что все эти острова заполнены звёздными ракушками, который чжунли каждый раз, в день приезда тартальи, собирает их по берегу, заставляя свое сердце сжиматься.
он слышит стремительные шаги, но не успеет среагировать,
как на него сзади кто-то кидается со знакомыми воплями:
– сяньшэн, сяньшэн! я вернулся, сяншэн!
у чжунли все ракушки из рук выпадают от неожиданности. он неверя оборачивается, чтобы судорожно выдохнуть, увидев излюбленное веснушчатое лицо, которое он стремительно тянет к губам.
– сяньшэн, сяньшэн! я вернулся, сяншэн!
у чжунли все ракушки из рук выпадают от неожиданности. он неверя оборачивается, чтобы судорожно выдохнуть, увидев излюбленное веснушчатое лицо, которое он стремительно тянет к губам.
целуя каждую веснушку, он шепчет:
– вернулся... ты вернулся...
а аякс краснеет сильно, сливая все свои звёздочки в одно большое пятнышко.
– сяньшэн, ты получил мои письма? я писал тебе много!
– получил, аякс. получил, баобэй...
внутри все сводит от
– вернулся... ты вернулся...
а аякс краснеет сильно, сливая все свои звёздочки в одно большое пятнышко.
– сяньшэн, ты получил мои письма? я писал тебе много!
– получил, аякс. получил, баобэй...
внутри все сводит от
крепких объятий тартальи, а чжунли только отстраняется, чтобы заглянуть в его глаза и увидеть... как те горят.
чжунли кажется впервые в своей жизни видит, как аякс сверкает от настоящего счастья.
чжунли кажется впервые в своей жизни видит, как аякс сверкает от настоящего счастья.
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
