Thread by @nebezkota

#дубогром дурацкий, но про любовь, (громо)прокопенки тоже здесь.
***
Игорь не мог назвать себя человеком, который легко удивляется, но некоторые вещи вправду выглядели безумно.
Допустим, собственный напарник, обнаруженный на кухне у Прокопенок за сакраментальной лепкой пельменей.

— И здесь ты, — только и сказал он.
— Ты против? — спросила тётя Лена, задрав бровь.
Эта бровь и этот тон означали, что быть против — это заранее пойти и прикупить себе уютный гроб.
— Ничуть, — трусливо сообщил Игорь, хотя, конечно, был против, мало он этого Димы на работе,

что ли, насмотрелся?
Собственное жилище много-много лет не равнялась дому, потому что дом был здесь, в квартирке-распашонке окнами в сирень, в совсем не генеральской квартирке, где почему-то никогда не бывало холодно.

Пыльный форт, заваленный бумагами и просящий ремонта, как милостыни, был гнездом, норой, берлогой, но никак не домом. В эту сомнительную крепость Дима как напарник и друг был допущен, пусть бы хоть поселился на диване, жалко, что ли; квартира тёти Лены и дяди Феди представляла

собой куда более личное пространство.
— Да я уйду скоро, — заявил Дима, — десять штук долепить осталось.
С самого детства Игорь полагал самыми неприятными вещи, о которых не знал, происходящие вполведома, за спиной, и терпеть не мог дышать ртом, чтобы не чуять дурного запаха —

потому что он от этого никуда не девался, и сейчас каким-то девятым чувством догадался, что невесть как прижившийся тут Дима явится снова, просто постарается не попадаться на глаза. Упрямства и хитрожопости у этого мелкого было не меньше, чем у самого Игоря, а может, и побольше.

Любовников и любовниц Игорь в жизни не ревновал, полагая это бессмысленным, охотно встревал в разного рода свободные отношения, но теперь, на тридцать третьем году жизни, понял, что адски ревнует собственных приёмных родителей.
Здрасте, приехали.

— Куда ты собрался голодный? — поинтересовалась тётя Лена и повторила задранную бровь. Дима ёрзнул на стуле и сознался, что никуда.

Спрашивать значило признавать свою заинтересованность в этом деле, поэтому Игорь ни у кого ничего не спросил, но принялся выстраивать версии.

В первую очередь он отверг вариант убийства в корыстных целях, а также ограбления и мелкого хищения, потом задумался о делах сердечных. Представил Диму глядящим на дядю Федю глазами-сердечками (воображаемый Прокопенко тут же отправлял святотатца искать какие-нибудь холодильники),

приносящим цветочки тёте Лене (цветочками ещё батя когда-то чуть по физиономии не получил, она терпеть не могла срезанных и каждый раз жалела) и сознающимся в симпатии самому себе.

Игорь полагал, что если у него и есть какие-то недостатки, то достоинства их точно перекрывают. Ну действует не по уставу, зато красавчик. Ну хамит и крысится на всех, зато не врёт. Ну живёт как в блокадном Ленинграде, но никого ведь не заставляет!

Следовательно, юный и впечатлительный Дима вполне мог питать какие-нибудь нежные чувства.

Если кто-то и отказывался от подарков судьбы в виде влюблённых молодых людей, то не Игорь. Он повторил фокус с раскладкой на достоинства и недостатки, маленькость записал в первые,

занудство во вторые, с упрямством не определился, но то, что можно теоретически совместить работу и личную жизнь, счёл самым жирным плюсом. Что поделать, пример бати и дяди Феди до сих пор висел где-то в красном углу его мозга как нечто удобное, уютное и в высшей степени тёплое.

— Димка, — торжественно сообщил Игорь, вылавливая напарника после ухода с работы. — Если ты вот, допустим, хотел меня на свидание позвать, то я вовсе не против!
— Вообще-то я не хотел, — ответил Дима после длинной паузы и как-то очень пристально осмотрел от кепки до ботинок. —

Мне как-то сейчас не до свиданий. Ты это, извини, если что, я не хотел в заблуждение вводить, это потому что я за тобой бегаю? Но я типа восхищаюсь… но типа не в том смысле!
Уши у него горели, как китайские фонарики; Игорь подозревал, что сам не лучше, и очень сбивчиво заверил,

что всё в порядке, считай, пошутили, смеяться после слова «лопата», бывай, до завтра!

Итак, версия оказалась нерабочей, и Дима пасся у Прокопенок по иной причине, которую надо было найти. Мешал, как плохому танцору яйца, собственный уже надуманный список плюсов и минусов,

где фигурировали прогулки по крышам, более или менее регулярный секс, дверь в туалет и вызовы на работу, на которые никто бы не обижался. Проще говоря, Игорь придумал себе влюблëнного Диму и сам же на него запал.
«Во я дебил», — шëпотом сказал он зеркалу.

Каким образом следует прельщать объект симпатии, если он не согласился просто и незатейливо пройти в койку, Игорь не помнил уже, потому что сто лет таким не занимался и, надо полагать, устаревшие на десяток лет методы уже не сработают на молодом и шибко умном Диме.

Будет как батя с цветочками на роже! Но батя-то потом допëр, что можно герань в горшке принести, Игорь лично эту герань в школе спионерил, пока Игнат на стрëме стоял — очень уж ему нравилась тëтя Лена: угощала булочками, гладила по голове, помогала с уроками и рассказывала стишки

про Ельцина, кто бы отказался от такой мамы!

А теперь тётя Лена привечала белобрысое чудовище.
Беда, беда, огорчение.

С получки Игорь отправился в цветочный магазин, выбрал самую дохлую гардению (тётя Лена обожала реанимировать несчастненькое) и отправился в гости, где не только хорошо пообнимался и вкусно пожрал, но и принёс пользу: поменял смеситель в ванной и прикрутил отвалившийся плинтус.

После всего этого он таки созрел на неудобный вопрос:
— Этсамое… а стажёр-то мой чего к вам бегает? К ЕГЭ по литературе, что ли, готовится?
Тётя Лена сдвинула очки на кончик носа и дёрнула бровью, но, слава тебе, господи, не подняла.
— Игорёша, ты ревнуешь?

Вот и пытайся после этого что-нибудь от неё утаить! Бесполезно!
— Нет, — сказал Игорь, всем своим видом показывая, что да.
— Мальчику одиноко, — проговорила тётя Лена, — что плохого?
Плохого не было ничего, только и без того безобразно размякшая сердечная мышца принялась жалеть

одинокого Диму (который не далее чем вчера на весь участок лаялся с Цветковым, а позавчера выбил в тире лучший результат по управлению).
Вспомнишь заразу — явится сразу, вот и Дима прискакал минут через десять, с порога огласив дом радостным «Елен-Сергеевна, достал я вашу пряжу!»

Игорь вздохнул и снова чуточку поревновал, теперь в обратную сторону: почему, спрашивается, Диме Прокопенки были интереснее, чем со всех сторон симпатичный он?

На тридцать третьем году жизни Игорь понял, что любовь зла.

Подумал он ещё вот о чём: у Димы время, чтобы найти где-то эту дурацкую пряжу, было, и тётя Лена с ним своей бедой поделилась, не с Игорем вовсе. А почему? А потому, что Игорь — величина непостоянная, а то и вовсе мнимая, приходит непонятно когда, пропадает невесть на сколько,

пельмени ест, как дворовый кот — вискас из миски, и снова сваливает. Ненадёжный он, значит, товарищ, и ребёнок хреновенький.
В личной жизни с таким тоже, наверное, не очень-то, пусть и симпатичный со всех сторон.

Игорь кис, как ворона под мостом, а потом выработал план действий, включающий более частые визиты к своим. Пусть его, Диму (засранец купил себе новые джинсы, сидящие на крепкой заднице просто непристойно хорошо), любовь — она того, проходит, а дядя Федя с тëтей Леной остаются.

Параллельно он для чего-то починил пресловутую сортирную дверь, извëл с потолка грибок и сделал дома генеральную уборку. Просто так.

— Ты прямо за ум взялся, Игорëк, — заметил дядя Федя. — Что случилось?

— Да ничего, — ответил Игорь. — Так. Просто подумал, что я дурак какой-то. Поедем на дачу в выходные? Я спиннинг старый нашёл…
— Что-то крупное сдохло в лесу, не иначе — мамонт!
Дядя Федя, конечно, ворчал, но выглядел довольным.

Вид напарниковой жопы в излишне сексуальных штанах не становится менее мил, и вообще Игорь к нему привык и даже допустил, что в доме Прокопенко это чудовищное создание вполне вписывается и делает там добро.

Помаявшись и обозвав себя самыми нехорошими словами, он всё же спросил однажды:
— Слышь, а тебе вот прям совсем не до свиданий? Оно, конечно, понятно — работа и всё такое, но я бы того, старался! И впечатлял!

— Это у вас, как я понимаю, семейная традиция, — ехидно откликнулся Дима. — Надеюсь только, что не Фëдор Иваныч тебе эту светлую мысль подкинул!
— Сам придумал, — поклялся Игорь.
— Ну, — Дима почесал нос и задумался, — ну… впечатли!

Вслед за умной мыслью в голову пришла глупая, поэтому Игорь предложил самую неромантичную в мире фигню:
— Поехали с нами на дачу в выходные? В Медном озере сейчас у щуки самый клëв!
— Щука, брат, — фыркнул Дима. — А знаешь, это впечатляет. Поехали.

За то, что тётя Лена, никого не спросив, постелила им на одной кровати, Игорь её едва не съел. А потом благословил три раза.

Батя приснился под утро. Ходил по комнате, ворчал, бухтел, что с потолком молодец, но можно и обои переклеить, как обычно, не слушал никаких извинений и попыток попросить прощения, зато хитро покосился на диван и торчащий из-под одеяла белобрысый хохолок и спросил:

— Ага, значит, даму сердца завёл?
— Диму сердца, — поправил Игорь.
Батя поржал, поржал, а потом сказал: ну и молодец. Дима, дама, главное, чтобы в сердце.

Игорь проснулся и задумчиво поглазел в потолок. Как и почему его жизнь вдруг переменилась, он не понял сам. Но может быть, всё началось с напарника, который лепил пельмени на кухне у тëти Лены и заставил думать разное про семью, про любовь и прочее такое.

А ещё показалось вдруг — в квартире снова дом, и когда их у человека два — он вдвойне и счастлив.

Одним куском на ао3: archiveofourown.org/works/44413477