Thread by @nebezkota

#прокопенки сахар слюни флафф
***
Под действием волшебных дяди-фединых наливочек Игорь потерял бдительность и, во-первых, объелся, во-вторых, был укушен птицей перепил, а в-третьих, в результате этого всего остался ночевать.

С утра он практиковал лëж лëжа, потягиваясь и зевая, и смотрел на выцветшие плакаты на стене: Шварценеггер, Нео с Тринити и какой-то уже забытый рэпер, повешенный не из любви, а из желания замаскировать проделанную в обоях после одного тайного химического опыта дыру.

Тётя Лена с дядей Федей ничего здесь не меняли. Капсула времени, слепок памяти.
В окно полз мокрый утренний свет, идти никуда не требовалось, телефон молчал, а Игорь валялся. Сам себе он не хотел признаваться, как уютно и славно здесь всегда было.

За стенкой шуршали и хихикали, будто там не почтенные приëмные родители гнездились, а парочка подростков.
— Федька-а! Хватит щекотаться!
— Это не я. Это усы. Тебе разонравились мои усы? А кто говорил, что усики — пропуск...
— Федька!

Игорь испытывал сложную смесь испанского стыда и умиления, потому что про усики знать ничего не хотел, но очень радовался, что, прожив вместе тридцать лет, они до сих пор балуются и шутят.

— Ну Лена!
— Не втягивай! Бесполезно! Моё пузцо! Всё, лежу. Моё.
Тонкая стенка предательски пропустила звук звонкого хлопка — очевидно, по пузу.
Игорь в ужасе догадался, что про него забыли, и если он ещё какие-нибудь пенсионерские непотребства услышит, то точно сдохнет.

Пришлось вставать, орать из коридора «Доброутро!» и идти умываться. Шум воды надëжно скрыл продолжение утренних прокопенковых нежностей — ура.

Игорь мазнул по морде первым попавшимся полотенцем и отправился варить кофе. Это, пожалуй, было вершиной его кулинарных способностей:

прочую еду было необязательно доводить до идеала, закинул в брюхо, да и всё, горячее сырым не бывает.

Тëтя Лена отпихивала его от плиты, с невероятной скоростью разливая блинное тесто на две сковородки сразу, Игорь не отпихивался — в общем, чуть кофе не упустил.

Про себя он говорил про них «взрослые», потому что считать взрослым себя так и не научился.

Дядя Федя разлил кофе по чашкам, тëте Лене положил две ложки сахара, помешал и добавил молока.
— Спасибо, мой хороший, — нежно сказала она.
— Вот как у вас получается? — не выдержал Игорь

и попытался посмотреть в глаза обоим сразу. — Тут полгода не провстречаешься — уже тоска бездонная, а вы? Как студенты, хотя... кхм... ой...
— Хотя старенькие, да? — ехидно спросил дядя Федя. — Да очень просто, Игорëк. Мы — те студенты и есть. Мы друг для друга всегда молодые.

— Вот ему смешно, наверное, — прыснула тëтя Лена.
Игорь всё так же смотрел на них обоих, и лущил время, как луковицу, обдирал хрупкую шелуху лет, вспоминая себя маленьким, а их юными, куда моложе себя теперешнего, и видел, что те ребята в самом деле никуда не ушли,

что серьёзный лысеющий дядя Федя разглядывает мир глазами патлатого безбашенного Федьки в самой крутой косухе на районе, что тëтя Лена — учительский пучок, морщинки на лбу — всё та же Леночка, что красила гуашью прядки в модной стрижке каре и бегала вприпрыжку.

Не в морщинах же и не в седине дело было. А любовь между ними горела, искрила всё та же самая. Только может, ещё крепче с годами.
— Мне не смешно, — очень честно сказал Игорь. — Мне радостно.
И вот тут зазвонил долбаный телефон, не стало времени, пришлось поспешно пихать

в рот блин, заливать поверх остатки кофе и бежать одеваться — «ну как обычно», — вздохнула тëтя Лена. В голове уже щëлкали, становясь на доску, фигуры новой партии, которую предстояло сыграть с неведомым пока преступником, но, не попадая в рукава куртки и роняя кепку, Игорь

всё думал (думал, думал) — однажды ведь и со мной такое будет, если не проморгать.
Как, он не знал. Просто подумал вдруг такое, и сырое утро сделалось светлее и солнечнее, хотя ничего не случилось и, может, и случаться не собиралось.