Thread by @rz00ms

— Мне жаль, мне жаль мне жаль мне жаль мне ж а л ь... но обещание есть обещание.

Сережа стоит посреди хаоса, в комнате, которая за час до этого была идеально убрана, а теперь со стен кусками свисают новые обои. Завтра он будет снова стоять у порога детского дома.

#сероволк

Не хотелось так обходиться с ними. Они — хорошие люди. Приемная семья, которая могла бы... нет. Где-то там, в общей спальне, на своей кровати лежит Олег, сжимаясь в бессильный комок. Его нельзя бросить. И не дай бог он решил, что Сережа — все, с концами...

***

— Серый...
— М-м-м?

Им лет по одиннадцать. Сережа привык за пару лет, что Волков от него — ни на шаг. Они валяются на нестриженом газоне за площадкой, подстелив потертые куртки, летний ветер дует в лицо и путает золотящиеся на солнце волосы Разумовского.

Тишину нарушают лишь вопли ребят, доносящиеся с площадки.
— Если... если вдруг кого-то из нас захотят усыновить... кого-то одного, давай пообещаем друг другу, что не согласимся?
Сережа хмурит темные густые брови, приподнимаясь на локтях и внимательно глядя в карие глаза напротив.

— Ты чего это?..
Олег поджимает губы и отводит взгляд. Сережа такой хороший. Умный, красивый, одни волосы и глаза чего стоят, а как рисует! По-любому станет известным художником... или моделью. Будет смотреть этими своими голубыми глазами с длинными ресницами со страниц журналов.

— Да так. Подумал вдруг, что если меня захотят усыновить, то я без тебя ни за что не пойду.
Сережа разулыбался, и даже веснушки, кажется, стали ярче на его лице от этой улыбки.
— Дурак ты, Олежа! Кому я нужен.

Мне нужен — думает Олег. И стыдится. Потому что соврал.

Кому он, Волков, сдался — усыновлять его? Невзрачный, дерется все время. По математике одни двойки. Кто захочет его забрать? Вот Сережу точно заберут, к бабке ходить не надо. И останется он один. Прямо так и сказать — не может, поэтому...

***

Сережа очертя голову влетает в общую спальную. Нету! Нигде нету! Да куда ж он... в памяти внезапно всплывает сцена. Лето, нестриженый газон за площадкой, клятва на мизинцах, и Олег почему-то смотрит так странно... вдруг все становится ясно. Ну какой дурак, какой же дурак!

Питерское осеннее небо давит свинцом, начинается дождь. Разумовский проносится мимо воспитателей, не задумываясь о том, что позже ему влетит за побег. Выбегает на площадку, крутит рыжей головой, осматриваясь. К его великому счастью Волков обнаруживается рядом с деревом.

Они под ним все время сидят летом. Рисуют, разговаривают о всякой ерунде. Конечно, Олег бы в первую очередь сюда пришел... Сережа подходит ближе.
— Олеж...
Осунувшийся силуэт вздрагивает. И разворачивается к Разумовскому.

Сережа улыбается делано — уголки губ дрожат. Волков бросается к нему, почти сбивая с ног, заключая в свои — такие теплые и родные — волчьи объятья. Он такие больше никому не дарит, только рыжему. И рыжему невдомек, почему Олег так о себе думает.

Он же... красивый. Сильный такой, всегда заступится перед хулиганами, отберет у них Сережины рисунки и будет смешно пыхтеть, разглаживая скомканные листы. А потом стащит лишнюю булочку в буфете и жвачку в магазине умыкнет, и все — Разумовскому.

Сереже становится стыдно. Ужасно, ужасно стыдно, что не понял сразу. Что сразу не сказал Олегу, какой он хороший, красивый, сильный, что он единственный его слушает, что старается лучше учиться. И что он никогда его не оставит. Никогда-никогда...

Олег сразу не понимает, о чем это Сережа вообще тараторит. Моргает растерянно. А потом... стискивает его в объятьях сильнее. Чтоб не видел лица. Крепко-крепко жмурится, до искр из глаз. Чтоб и слез Сережа не видел.