Thread by @finikredelin

#tgcf: #huacheng & #hexuan

Они скитались по бедным районам старого города и хотели выжить. Из разных семей с одинаковыми судьбами, невзрачные и отвергнутые могли довериться исключительно друг другу.

Куда ты – туда и я. Навсегда.

«after you get what you want, you don’t want it anymore»

[zeromancer – philharmonic]

Приехав на новое место и скинув с себя ржавые оковы, двое молодых парней снимают самую дешевую квартиру. Тесно, грязно, на отшибе, но очень тепло. Есть своя эстетика в том, чтобы стоять без футболок на балконе и выдыхать дым друг другу в поцелуе. Смеются, ведь выглядят глупо.

Внутри ничего кроме прокуренных лёгких и желудка с тонкими стенками, разъедаемыми поочерёдно алкоголем и тревогой. Потому что страшно делать шаги дальше, чем есть. Хуа Чэн боится сделать важный звонок по работе, Хэ Сюань боится режущей боли, возникающей от каждого поцелуя,

которые они оба вслух называют нелепыми. Чтобы расслабиться, чтобы посмеяться. С приятной горечью. Это только вслух так.

Хуа Чэн очень хочет получить эту работу, и ему не плевать, если послезавтра в поясницу воткнут нож за малейшую оплошность. Он может сдохнуть, но не позволит

сдохнуть Хэ Сюаню. Тот останется один, не станет носить его свитер, шерстяной и один на двоих, кто-то другой будет смеяться и курить с ним на балконе, а старый друг сгниёт на помойке после мафиозных разборок. Так нечестно и тупо, поэтому этого допустить нельзя.

Хуа Чэн опустошает мысли по-новому. Бутылку сменяют тренировки. Нужно быть в хорошей форме, не только же убегать от легавых, ещё бы научиться давать сдачи, когда потребуется.

Нормальная жизнь не для них. И Хэ Сюань пошёл бы за ним, но вдвоём нельзя. Отказывают.

Меньше связей – меньше боли, этим издавна руководствуются на верхушке. Пока Хуа Чэн действует ночью, в тени, Хэ Сюань будет стараться для них с раннего утра. Прачечная, общепит, что угодно. Он везде нужен. И всюду пойдёт, чтобы иметь средства. Они нужны не ему. Им.

Ему нравится видеть чужую улыбку каждое утро, намазывая на сухой хлеб дешёвый джем. Хуа Чэн в восторге от нового места, кажется, у него ещё действует адреналин после ночного проишествия. В работе на мафию есть много грязи, но он привык видеть что похуже.

Рассказывает в красках, жестикулирует, и Хэ Сюань едва успевает убрать чашку в сторону, чтобы тот её попросту не столкнул. Но Хуа Чэн перехватывает, отбирает чай назад, запивая бутерброд, прожёванный за минуту, и с какой-то детской улыбкой возвращает. Хун-эр, 22 годика.

– Не молчи. Расскажи как дела.

– В отличие от нечисти, я горбачусь под лучами солнца.

Правильно. Если солнце не убивает, то и луна не страшна. Но всё равно лучше не идти в темноту. Там опасно. Хуа Чэн себя не простит, если хоть одна капля крови Хэ Сюаня упадёт на землю.

– В универ хочу, – признаётся Хэ Сюань и прячет треть лица за большой чашкой, неторопливо отпивая чай.

– Очень?

– Ну. Просто хочу как у других.

– Бред. Не наша это жизнь. Мы не нормальные, сам знаешь.

– Придётся до конца жизни убирать дерьмо.

Хуа Чэн кладёт руку ему на плечо:

– Ладно-ладно. Вот сдохнет мой босс, займу его место, у нас будет денег куча, и ты поступишь в универ. Отчислишься через год, знаю ведь, и придёшь ко мне. Правой рукой.

– Своя устала?

– Давно.

– Сколько времени это займёт?

– Да хер знает. Но босс у нас шаткий.

– А ты что ли первый претендент? Работаешь там от силы месяц.

– Я лучше всех. Ты забыл?

Хэ Сюань выдаёт кривую улыбку и хочет смахнуть чужую руку, но Хуа Чэн обхватывает его запястье. Держит крепко и смотрит в глаза, будто обиженно.

– Да-да. Лучший. Мне пора на работу. Отсыпайся.

– Я не могу. Заскочил поесть только. Вернусь к вечеру.

Хэ Сюань надеялся, что ужин готовить не придётся. Но этот трудоголик наверняка прилезет без сил, а накормить его нужно. И хочется. С рук, как самого любимого кота.

Вернувшись домой и обнаружив живой труп на их подобии кровати, Хэ Сюань улыбается и ставит на стол небольшой пакет с продуктами. Он не хочет знать, как были заработаны деньги на них, но тот труп всё равно расскажет, как только воскреснет.

А воскресает он довольно скоро.

На запах уже готового отварного мяса кто угодно воскреснет, если хоть однажды пробовал в исполнении Хэ Сюаня любую его еду. Душу он продал что ли, но готовит вкусно даже из того, что стоит копейки. Сейчас денег побольше, можно позволить и мясо.

Хуа Чэн правда похож на кота.

Довольно потягивается, почти мурчит и сползает с кровати как жидкость, чтобы обвить руками тонкую талию и вдохнуть запах хлорки от тёмных волос. От контраста запахов кот тихо чихает. Руки лежат на животе, поглаживают и намереваются залезть под футболку.

Хэ Сюань дышит почти ровно, лицо его невозмутимо, но сердце так бешено стучит, что в ушах отдаёт. Грудная клетка, готовая вот-вот треснуть, прячет в себе не органы, а рой насекомых, не иначе.

Хуа Чэн носом пытается убрать мешающую прядь волос с шеи, прикасается губами и не знает, в каком пожаре разгорается тело под его спонтанной лаской.

В какой момент они опустят это до шутки? Когда вновь станет холодно? Хэ Сюань сбивается с мыслей, мешая в кастрюле подгорающий рис.

Выключает плиту, потратив, видимо, последние силы. Конец рабочего дня, прикосновения – хватает для оправдания.

Разворачивается и смотрит в глаза. Слабеет, взгляд все равно опускается на губы и подбородок. Кто-то должен сейчас рассмеяться. Оттолкнуть.

– Мы и так на дне, куда ты боишься оступиться? – шёпотом спрашивает Хэ Сюань. Громче не может из-за кома в глотке.

Страх утонуть в неудобной любви блестит в глазах Хуа Чэна так очевидно, но узнать вслух хочется. В конце концов, лучший заслуживает лучшего.

– Мне босс дал задание.

– Ты можешь умереть?

– Не знаю. Мне нужно влюбить в себя одного человека, а потом сделать так больно, чтобы он принял верное решение и приполз к боссу сам.

– К чему ты это говоришь?

– У кого-то любовь более ебанутая, чем у нас.

Сомнительный повод для гордости. Хуа Чэн улыбается этой мысли. И тонет.

Руки дрожат, но крепко прижимают к себе тощее тело, не менее продрогшее. И раздевать страшно. Кажется, его может сломать даже сквозняк. На деле, правда, Хэ Сюань гораздо сильнее.

Разве что не перед поцелуем. Он ощущается иначе, и дело далеко не в сигаретном дыме. Медленно, до тяжести в паху.

Хуа Чэн проникает в рот языком, строя из себя любовника, каким быть без опыта не может. Актёрство у них на двоих, как и мозговая клетка. И ей тоже недолго осталось.

Хочется ухватиться обеими руками, спрятать пальцы прямо под кожей, облизать всю душу или что от неё осталось. И Хэ Сюань себе позволяет. Не знал, что так можно было сделать абсолютно всегда.

Страх был задушен самым жестоким образом. Оказалось не так уж горько.

Однако мысли о новом задании голову не покидали. Кто-то посмеет прикасаться к Хуа Чэну, или он сам попробует сделает это, чтобы привлечь внимание жертвы. Всё ради доверия верхушки, ради денег, ради «нас с тобой». Остаётся только недовольно поднять глаза к небу и молчать.

Он знает, что Хуа Чэн ничего не чувствует, что забрал его себе целиком. И почему-то на душе гадко, когда по возвращению тот болтает о другом, словно эта новая дружба не поддельная.

– Се Лянь – хороший парень, но ему просто не повезло.

– Потому что лучший ему не достанется?

Хуа Чэн смеётся. Это правда.

– Мой босс им болен много лет. Он такого человека не заслужил.

– Кто?

– Да оба. Жалко даже. Но главное, что босс слабеет. Крыша едет, знаешь. Ему многие уже не доверяют. Хуже всего то, что Се Лянь его любит, просто намеренно избегает.

Хуа Чэну действительно жутко видеть, как светлый и по-настоящему добрый человек прячется от бывшего возлюбленного, наверняка не без причины, и как этот бывший пытается вернуть его, словно вещь.

Пускай он и жил в грязи всякого сорта, а человечность осталась при нём.

И Хэ Сюань это в нём любит. Поэтому ни с кем не поделится.

«Мы с Се Лянем...»
«Се Лянь вчера рассказал...»
«Нужно помочь...»

Хоть бери и кусай, чтобы этот Се Лянь увидел метки и не посмел залезть дальше. Только нельзя. У Хуа Чэна ведь «образ».

А когда Се Лянь осознаёт, что слепо влюбляется в этот образ, то чего ожидает? Точно не предательства. Подан как горячее блюдо на стол другому. В груди у Хуа Чэна всё сжимается, когда несколько телохранителей окружают Се Ляня и уводят за собой.

– Кто хочет меня видеть? Цзюнь У?

Се Лянь смотрит на Хуа Чэна, и его опасения сбываются. Слёзы стекают по лицу, но улыбка натянута по привычке, и он садится в машину весьма покорно. Всё сводится к этому человеку, и он готов верить в судьбу, что они действительно связаны.

Слышатся выстрелы, и Се Лянь испуганно просит остановить машину. Не «езжай быстрее», а «остановись, кто-то может пострадать». Они уехали не так далеко. Видно, как неизвестные прячут тело в мешок и кидают в багажник.

Се Лянь не может поверить, что это приказ Цзюнь У.

– От ревности он способен и на подобное?

– Господин Се, это не наши люди. Поступит приказ – мы выясним, кто это сделал. Наверняка это кто-то из конкурентов, подбираясь к боссу, они ранят и вас.

Се Лянь уезжает за правдой, и, кажется, всё идёт по плану.

На телефон приходит уведомление о зачислении средств. Сумма даже больше заявленной изначально, что не может не радовать. Подставное убийство – зрелище не из дешёвых. Отдав помощникам несколько купюр из своего кармана,

Хуа Чэн возвращается домой. Ему хочется отмыться до костей. Вырвать из себя это колющий комок. Нет понимания, откуда взялось и почему. Человек, как и любое животное, к хорошему привыкает быстро. Се Лянь его в дерьмо не втаптывал, не заставлял красть и перевозить товар,

от белого порошка до людей, вытрясать долги. А Хуа Чэн взял и продал его доброту. Теперь придётся работать на Цзюнь У, постоянно зная, как Се Лянь обманом сидит у него на коленях, обнимая в поиске утешения.

– Скажи спасибо, что ты просто его вернул, а не закопал в лесу.

– Босс не доверяет мне убийства. Чтобы не испортить.

– Мы и не такое переживали, Хуа Чэн. Плевать на него. На них обоих.

Да, действительно. Эта боль тоже сойдёт на нет, рано или поздно. Вот только Цзюнь У не учёл, что Се Лянь дважды не ошибается. И его не обманешь так легко.

Он ссорится с Цзюнь У, и тот, разумеется, не может всё исправить.

– Как я тебе верну его с того света? Зачем он тебе нужен? У тебя же есть я.

Се Лянь усмехается, но ничего не отвечает. Исчезает с его радаров бесследно, и Цзюнь У в бешенстве.

Проблема доходит и до Хуа Чэна. С тех пор он работал в другом месте и с боссом пересекаться не мог, соответственно с Се Лянем – тоже. План был придумал не им самим, так почему он теперь обязан расплатиться за подобные издержки?

Он не выходит на связь, залегает на дно по просьбе Цзюнь У и каждый день томится в ожидании, скрашиваемое присутствием Хэ Сюаня. Его руками и телом. Вот тот океан, в котором Хуа Чэн предпочитает тонуть, а никак не жертва Цзюнь У. Наверняка не первая такая.

Хэ Сюань видит, что ему плохо, но на разговор не вытягивает. Само пройдёт, или сам расскажет. А он расскажет. Знает, что долго держаться не сумеет.

– Он тебе платит, пока ты прячешься, а они ищут твоего несуществующего убийцу?

– Нет.

И это полное дерьмо.

Деньги и авторитет становятся пустышкой, его место в мафии наверняка скоро будет занято другим.

Теперь Хуа Чэн думает, что закопать Се Ляня в лесу – не дурная затея. А лучше – тех двоих сразу. Ему страшно потерять всё, к чему он так долго стремился.

Почти год работы на Цзюнь У не должны закончиться так убого, и плевать он хотел на суровые законы преступного мира. Ему нужны деньги, чтобы Хэ Сюань поступил в универ и жил так, как хочется, а за него можно и глотку перегрызть, и в лесу закопать, и застрелить прилюдно.

Без спектакля. Только бы видеть, как сытый, одетый и слегка улыбающийся Хэ Сюань стоит за его плечом, чувствовать, как он прижимается, крепко, чтобы слиться в одно целое. Неотделимое, серое, но такое горячее и желанное. Единственное тепло, что они заслужили.

На телефон начинают приходить угрозы вместо денег. Фальшь одна за другой. Се Лянь мёртв. Не сберёг – значит не так важен, думает Хуа Чэн, но сам злится. Он ведь к этому наверняка окажется причастен.

После долгого перерыва отвратно возвращаться. Цзюнь У вызывает его к себе.

Разговор кончается вспышкой ярости. Цзюнь У наносит один удар за другим по лицу. Ведь ничего стоящего в нём нет, Се Лянь, по его мнению, зацепился за внешность. Ошибается и никогда не узнает в чём.

Рука у босса тяжёлая, а Хуа Чэн не смеет сопротивляться, принимая наказание.

Если бы только у двоих было больше мозгов, но одному их вот-вот выбьют, а второй потерял остаток, когда влюбился. Се Лянь из жертвы превратился в охотника тем же методом: инсценировка смерти. Более того, теперь он рядом с конкурентами. Специально, конечно же.

Цзюнь У теряет самообладание, срываясь на подчинённых раз за разом. Хуа Чэн – не исключение, будто получает за всех сразу. Ему не позволено даже вернуться домой, остаётся только прицепить к батареи наручниками.

Босс держит в руках его избитое лицо, не стесняясь крови, правый глаз заметно опухает от частых побоев и скоро перестанет видеть, если не оказать помощь. Цзюнь У не позволит этому случиться. Подставляя ко лбу пистолет, он полушёпотом говорит:

– От тебя больше нет пользы.

Хуа Чэн молчит, глядя одним глазом и сжимая челюсть от злости. И не сдерживается от того, чтобы не выклюнуть ему в лицо свою кровь. Цзюнь У ударяет вновь и, бросая пистолет возле него, отходит к зеркалу, чтобы умыться. Хуа Чэн ждал этого долго.

Верёвка на руках рвётся, и он, хватая пистолет, подрывается с места. Цзюнь У смеётся, говоря, что оружие не заряжено. А Хуа Чэну это и нужно, он ударит и так. Пускай перед глазами стоит кровавая пелена, но силы есть забить ублюдка до смерти.

Цзюнь У почти скулит от боли, не оценив соперника по достоинству. Его челюсть и нос сломаны, сотрясение легкое, стремящееся к средне-тяжелому. Хуа Чэн засовывает ему в рот дуло пистолета и наклоняется, чтобы прошептать:

– Я тебя знаю достаточно, чтобы распознать ложь.

Пистолет был заряжен, и они знали это оба с самого начала. Выстрел уже летальный, потому Хуа Чэн наконец расслабляет руки и падает на пол рядом, переводя дыхание. Достаёт из чужого кармана телефон и набирает номер, выученный наизусть уже давно.

– Не занят? Забери с работы.

– Ты не отзванивался неделю, я начал жечь ритуальные деньги.

– У меня была нечестная дуэль. Я выиграл. Давай закажем ужин в честь моего повышения.

– Блять, ты..

– Да, я. Лучший, скажи же?

– Надо оно тебе?

– Зато деньги будут. В универ пойдешь.

Хэ Сюаню хочется плакать. Из последних сил он приезжает в нужное место на такси. Вокруг настоящий переполох. Законы суровые и простые одновременно: побеждает сильнейший. И с Хуа Чэном спорить никто не собирался. Все порядком устали от прежнего начальства. Пусть скажут спасибо.

Лидерские качества Хуа Чэна вывели его людей на достойный уровень. Пусть и ценой правого глаза. Конкуренты стали выгодными союзниками, и Се Лянь смотрел на него с некоторой гордостью. Чего не скажешь про Хэ Сюаня. Он добился нормальной жизни, но действительно не устоял.

Хуа Чэн за него убьёт, это точно, и всем стоит быть настороже. Хэ Сюань действительно бросает универ, но вместо насмешки «я же говорил» получает крепкие объятия и нежные поцелуи.

– Я не рад, что ты не добился чего хотел. Но рад, что ты снова со мной.

– Всегда был.

– Знаю.

– Тебе нравится новая должность? Из грязи в князи – сложный путь, но ты, вижу, справляешься.

– Главное, чтобы у тебя всё было.

– Мне много не надо. Всего лишь зазнавшийся долбоеб, нашедший власть и играется в лидера мафии. Вот он нужен...

Место главы отобрало у него самое ценное. За друг друга, как известно, они и убивать готовы.

Впервые они сидят не в тесной квартире, их ужин стоит дороже, чем вся зарплата Хэ Сюаня за его сознательную жизнь.

Хуа Чэн не сводит с него взгляда, пока не ощущает резкую боль. Внутри всё немеет, не получается вдохнуть. Сплёвывая ужин с кровью, он расслабляется на стуле,

превращаясь в бледную куклу. Хэ Сюань спокойно делает глоток вина и, сложив руки на груди, опирается на спинку стула.

– А ты говорил, что есть любовь хуже, чем у нас. Ничем не лучше. Только у меня нет власти, чтобы удержать тебя.

Из уголка его рта течёт кровь, воздуха не хватает. Хэ Сюань сквозь слёзы еле улыбается и навсегда теряет сознание.

Не найдя лучшей жизни в роскоши, всё равно не захочешь возвращаться ко дну.

Оба из неблагополучных семей, с похожими травмами и идентичным ядом в теле.

Конец.