Thread by @nebezkota

#смиргром #дубогром оч фоном
***
Юра забывал ненужные цифры, имена, даты — его память была, скорее, телесна, завязывалась на щелчки пальцев, движения, дыхание. Стрелять, он полагал, разучится только после смерти, а вот запомнить день рождения какой-нибудь тëтушки никогда не мог.

День рождения Ленина вот помнил, забавно: две двойки, два удара костяшками пальцев по дереву парты.

А другое Юра забывал.

Возможно, когда-нибудь в ворохе воспоминаний должно было остаться только одно; он знал, какое.

Костя с зажатой в зубах сигаретой, танцующий у окна.

Костя в просвеченном солнцем дыму, весь облитый светом.

Костя, такой красивый, что даже хотеть не хотелось — если только любоваться.

Наваждение быстро спадало, в конце концов, оба они были далеко не ангелы, а простые усталые мужики, но время от времени Юра залипал,

как на радугу посреди зимы, таял и плыл от костиной красоты.
Сознаваться в таком он не умел, но скупо бурчал, что уж очень Котя-поганец хорош, глаз не оторвать!
Нежно, прищуренно глядя, Костя отвечал: «держи тогда пальцами гляделки свои!», потому что иначе тоже не выражался.

Так и жили — не в молчании, а в умолчании, хорошо жили, право, и ничего не боялись.

***

Сегодня отмечали игоревы тридцать — только что, казалось бы, курсант был, а до того — лохматый глазастый мальчишка, куда делось время? Гостей особо не звали, только своих.

Лену с Федькой да сыновьего парня, чем-то напоминавшего Юре самого себя в молодости. На столе стояло много разного, не то что в девяностые, когда шпротный паштет за лакомство считали, и Костя, приплясывая, перекладывал со сковороды в блюдо куски жареной рыбы.

Солнце вдруг плеснуло в окно, и в голове у Юры заиграл старый проигрыватель, тот, с тяжёлыми бобинами, давно увезëнный на дачу, и разом ухнули куда-то двадцать прошедших лет.
— Как ты хорош, чертяка, — едва шевеля губами, выговорил Юра. — Как молодёжь у нас говорит — секси!

— Терпи до ночи, старый стручок! — немедленно отозвался Костя. Посмотрел — нежно, сощуренно, как погладил.
— Романтика, — пробормотал нахохлившийся над блокнотом Дима.
— Старые похабные пни! — немедленно возразил Игорь, окидывая их с Костей, однако, точно таким же любовным

и ощутимо тëплым взглядом.
— Романтика, — повторил Дима упрямо. — Любовь. Я тоже, может, даже через сто лет вспоминать буду, как ты возле этого самого окна ходил полуголый!
— Красивый? — тут же уточнил Игорь.
— Бесячий что пипец!
Федька хрюкал, еле сдерживая смех.

Юра фыркнул растроганно — к старости сентиментальным, что ли, делался — и всех за стол погнал.
Про себя думал насчёт этой самой любви. О том, какая она. Когда годами помнишь, как в первый раз увидел кого-то танцующим в солнечном дыму. Когда взглядом как гладишь.

И у всех по-разному, Федька вон над Леночкой, как кошак, урчит.
И у всех правильно.

Солнце, заглянувшее в окно, не уходило.

***

(Я просто в очередной раз залип на кадры с танцующим Костей, прошу понять и простить)