Thread by @ShiftlessRedFox

Сюэ Ян никогда не нуждался в любви и заботе — это лишнее, бессмысленное и отягощающее бытовуху обстоятельство.Так он считает до тех пор,пока не сталкивается с даочжанами — парой блаженных, коих он так прозвал за поразительно-неуместную доброту.

#xuexiao #songxue #songxuexiao

В приютах несладко — он сбегает оттуда с периодичностью раз в полгода примерно через неделю или две после того, как его ловят и возвращают обратно. На этот раз - все плохо, потому что сбегая он случайно пырнул ножом охранника, так что вопрос его поимки автоматически становится

первостепенным вопросом его выживанию. Сюэ Ян прячется по закоулкам, чумазый, с затравленным голодным взглядом, огрызается на каждую собаку в поисках боле-менее приемлемого места для ночлега. Так проходит неделя-две, может месяц или может быть целых полтора.

Он тощает довольно быстро — на диете из объедков далеко не уедешь — так что в конце-концов его начинает шатать и неизвестно как он оказывается на клумбе у чьего-то подъезда, надежно спрятанный за выступом от порога.

Первым его замечает Синчэнь — он спешно выскакивает из подъезда, на ходу поправляя очки и пряди пушистых волос, одновременно пытаясь запихнуть в портфель какие-то бумаги. Бумаги, ожидаемо, выскальзывают, рассыпаются по всем двору — в том числе и на цветник.

Так они сталкиваются впервые.

Но Сюэ Ян это,конечно же, не то,чтобы помнит отчетливо: он дрожит от лихорадки, все еще не просохший от вчерашнего дождя, с всклокоченной копной волос и ссадинами по всему лицу,со сбитыми костяшками и в одном кеде.

Он говорит "ненадопожалуйста!"

Синчэнь, присаживается перед ним на корточки, забывая обо всех важных делах, трогает его лицо пальцами, тот дергается, открывает беспокойные глаза, пытается вскочить и тут же падает на задницу, отползая.

— Не бойся, — ласково говорит Синчэнь, поднимая перед ним ладони, показывая

что не хочет ему навредить. —Не бойся, я помогу тебе.

Он не спрашивает имени, не спрашивает, что произошло, не спрашивает ничего. Сюэ Ян подозрительно щурится, слышит в основном свое тяжелое дыхание и борется с жаром в груди, так что и не сразу замечает, когда появляется второй.

А еще не замечает, как оказывается в квартире, совершенно нагой (если не считать двух полотенец и флиссового пледа), уплетающий за обе щеки суп с говяжьими ребрышками, пока кто-то вычесывает колтуны из его волос: больно - но не смертельно, терпимо, по сравнению со стрижкой.

Второй смотрит на него очень внимательно с противоположной стороны стола. На нем домашний растянутый пуловер и небрежная прическа: это он первым делом предлагает остричь ему волосы, потому что:
— Да ладно, Синчэнь, его проще налысо, чем расчесывать! Да ты сам посмотри!

Сюэ Ян с отчаянным ревом бросается на него и из глаз его, внезапно, брызжут злые слезы: как будто насилуют, а не стрижку предлагают.

Синчэнь перехватывает его за плечи и обещает, что ничего не сделает без его разрешения.

А потом предлагает суп.

Сюэ Ян съедает миски три — и требует еще своим жадным взглядом, но второй смеется и говорит, что не готов оттирать кухню от его кишок, если он лопнет прямо тут.

Синчэнь легонько шлепает второго по лбу и, напшикав волосы Сюэ Яна какой-то сладковато-приторной хуетой,

заплетает их в тугую косу.

Они оба все еще не спрашивают, как его зовут и откуда он, но второй поднимается с места, достает коробку с верхней полки, кладет ее на стол и начинает рыться в содержимом.

Достает саше с порошком, показывает его Сюэ Яну, а затем тащит стакан из мойки.

Он сопротивляется, тут же срываясь с места, но Синчэнь крепко его перехватывает — сейчас для этого не нужно много усилий — и просит не бояться.

Второй — первый называет его Цзычэнь — наливает теплую воду в стакан и высыпает туда содержимое саше.

— Я врач, — говорит он, расколачивая ложечкой до состояния мутной розоватой жидкости. — Ты должен это выпить, чтобы сбить жар. Верь мне, я не причиню тебе вреда. Мне незачем.

Сюэ Ян был бы последним дураком, если бы поверил, но Синчэнь появляется в зоне видимости и протягивает

руку к стакану:

— Дай мне, — а затем вот так запросто делает из него несколько глотков. — Видишь? Оно премерзкое на вкус, но ты можешь выпить его за...

Сюэ Ян выдирает стакан у него из рук резким рывком и тут же на одном дыхании выпивает все, потому что

если это ему поможет скорее встать на ноги - почему бы нет? На улицах он в таком состоянии бесполезен.

Цзычэнь называет его маленьким варваром и вызывает какое-то совершенно детское стремление возмутиться: с хуя ли это я маленький?

Но Синчэнь улыбается, садится рядом на табурет

и протягивает к нему ладонь.

В ладони — ярко желая обертка: конфета. Сюэ Ян жадно хватает ее, накрепко зажимая в кулаке, и думает, что ему нужно уходить.

А затем выключается прямо так, сидя на табуретке и прислонившись головой к стене.

Он приходит в себя в полной темноте, в жаркой и тесной темноте, надо сказать, ему это нравится, потому что пахнет лимонной свежестью, уютом и безопасностью: сзади кто-то сопит в макушку, спереди - чья-то обнаженная грудь крепко подпирает вспотевший лоб.

Осознание приходит в голову так резко, что он вскакивает даже быстрей, чем успевает это понять.

— Сраные педики! — вопит он сиплым, прерывающимся от долгого молчания голосом и начинает носиться в поисках своей одежды.

Синчэнь, в пижамных штанах, носится следом, старательно

пытаясь его успокоить, все объяснить или хотя бы просто поймать. Цзычэнь - даже не пытается, он так и сидит в кровати, потирая глаза, бурча себе под нос что-то подозрительно похожее на "ну вот же сучонок неблагодарный".

Они позволяют ему уйти - и даже не запирают на ночь дверь! вот же блаженные, а! - и он растворяется в лабиринте улиц.

...а потом, спустя неделю, ближе к полуночи снова приходит, но на этот раз, не скрываясь, садится у порога, обняв колени.

Ждет.

— Проголодался? — он смотрит сначала на мощные ботинки из плотной замши, затем поднимает взгляд и видит стоящего прямо перед ним Цзычэня, он не приседает на корточки, не обещает помочь, не извиняется...просто спрашивает по делу.

— Да.

— Ну тогда подрывай задницу, чего расселся.

В этот раз все совсем иначе, он рассматривает узор из вьющихся растений на стене кухни, анализирует запахи, суется в каждую баночку и тюбик, спрятанные во всех шкафах ванной комнаты.

Синчэнь дает ему свой чистый домашний свитер и спортивные штаны, взамен просит оставить то, что

на нем сейчас в корзине для стирки.

Сюэ Ян не охотно, но слушается. Белый свитер на нем смотрится...странно. Впрочем,он и сам выглядит далеко не тем холеным пиздюком, каким был, когда только сбежал: скулы торчат, глаза затравленные, губы потресканные.

Красавчик, нечего сказать.

В этот раз он тоже уходит — сытый, вымытый и с заплетенной ровно косой.

А еще с невыносимо-неправильным ощущением безопасности. Как будто теперь ему есть куда идти. Это ощущение его злит настолько, что он не появляется целый месяц, пока снова не попадает в передрягу.

Ребята, которых он случайно задевает на улицах, оказываются то ли просто очень дружными, то ли из какой банды, и отделывают его по самое нехочу, так что к знакомому подъезду он добирается на чистом упрямстве.

Добирается и падает навзничь внутри, на ступеньках, молясь всем богам

чтобы эти ублюдки не заметили, куда он юркнул.

Цзычэнь молчаливо обрабатывает все его ссадины, Синчэнь разогревает суп, рисовую кашу и что-о еще, очень вкусно-пахнущее.

Сюэ Ян не говорит ни слова, ни о стремительно распухающих синяках под глазами, ни о вывихнутом плече.

Уходить ему не хочется — равно как и спать на полу.

Он неловко замирает у входа в спальню, смотрит, как уютно свернулись в одеялах эти двое, хмурится от чего-то, дуясь сам на себя, и совершенно не представляет, что ему делать дальше.

— Все еще голоден? — вдруг тихо спрашивает Синчэнь.
Сюэ Ян медлит с ответом, затем буркает едва слышно:

— Нет, — и тут же угрюмо добавляет. — Плечо болит. Неудобно на полу.

"И страшно" — но в этом он, конечно же. никогда и ни за что не признается.

Синчэнь начинает возиться, поворачивается к нему лицом и садится в постели, каким-то извиняющимся шепотом произносит:

— Мне жаль, я бы предложил тебе лечь к нам, но...

Сюэ Ян не дает ему договорить,в мгновение ока оказываясь в постели, под одеялом, удобно сворачиваясь калачиком

так, чтобы упираться в грудь Цзычэню лбом, а в грудь Синчэня - острыми лопатками.

— ...ты не захочешь, — растеряно договаривает Синчэнь и улыбается, тут же укладываясь обратно, перехватывает его рукой за живот, поудобнее прижимаясь сзади.

Смешно сопит в макушку.

— Можно, я завтра еще побуду? — спрашивает едва слышно Сюэ Ян.
— Тебя никто не выгонял и в прошлый раз, — угрюмо ворчит Цзычэнь. — Спи уже, мне вставать в пять тридцать.

Сюэ Ян никогда не нуждался в любви и заботе, пока не ощутил их на вкус.

Он засыпает, вдыхая аромат лимонной свежести, уюта и безопасности, с послевкусием сладкой карамели во рту.