Thread by @are_you_debil

Серёже такое не впервые – в конце концов, Олег вернётся не скоро, может, годы пройдут. Серёжа убеждает скорее себя самого, но, вообще-то, он уверен – шрамы заживают быстро.

»»

[ #сероволк х #чд х #мгчд ]

Олегу не привыкать – он с кровью на «ты». Познакомился ещё в детстве, когда удар пришёлся неожиданно прямиком в нос. Олег ходил как дед мороз две недели, а Серёжа сквозь смех благодарил за то, что он сохранил его рисунки.

»»

Потом – уличные драки, забивы. И неожиданно одноклассница Вика, которой срочно потребовалось, чтобы Олег сходил в аптеку за прокладками. Волков тогда вообще ничего не понял, но охренело согласился.

Дальше – больше. Армия, контракт, и везде, кругом, заливая руки, кровь.

»»

серёжиной крови.

«Вот ведь глупость», внутренне нервно усмехнулся Волков. В ступоре он рассматривал разлитое по полу алое безумие и не могу пошевелить ни пальцем.

Серёжа обнаружился на кухне – курил в открытую форточку.

»»

Волков охватил чутким взглядом невидящий взор лазурных глаз, дрожь тонких пальцев, неаккуратные бинты на запястьях и предплечьях.

Хотелось выть и орать, но Олег не мог даже шага сделать, в ужасе оцепенев всем телом.

»»

Серёжа вздохнул глубоко, выкинул окурок прямо вниз, на пустую рассветную улицу, и долго смотрел на его плавный полёт.

Олег подошёл тихо, положил руку на плечо в привычном успокаивающем жесте – сейчас он вызвал отторжение, но руки Олег не убрал.

»»

– Странно, да? – шёпотом спросил Серёжа, поводя плечом. Олег покорно снял руку, неосознанно потирая запястье – как если бы на нём самом были неровно обмотанные бинты.

Из-под этих самых бинтов бежала тоненькая красная полоска – белёсая ткань обхватывала руки невесомо, легко.

»»

Волков мягко забрал у него кофеварку, стараясь не касаться рук, не смотреть в глаза. Хотелось приготовить сложновыебанное блюдо с неудобоваримым названием, но под руками был только кофе.

Серёжа хмыкнул только, но кофеварку отдал. Снова уселся на подоконник, пронзая взглядом.

»»

Олег занимал руки механической работой и старался не думать. Не думать ни о чём вообще, создавая в голове блаженный вакуум.

Несколько минут гипнотизировал взглядом поднимающуюся пенку, а потом поставил перед Разумовским маленькую чашку с ароматным кофе.

»»

Они синхронно глубоко, заёбанно вздохнули.

...Олег не выдержал первым. Рванул на себя за лацканы домашнего халата, впаял в себя руками, запахами, тихим рыком в шею с нервной жилкой. Руками – по ходящим ходуном бокам, глазами – в темноту, зажмуриться, чтобы не реветь.

»»

Олег чувствовал, что Серёже также тоскливо-больно, только вот руки у Олега не болели.

Он осмелился скользнуть широкой ладонью по перемотанному кое-как запястью, ощущая болезненно крепкие объятия Разумовского. Бинты сползли ниже, обнажая изодранную в мясо кожу.

»»

Олег глубоко вздохнул, всхлипнул, борясь с диким животным страхом. Пальцами коснулся ран – как Фома касался ран Христа, не веря, что тот жив.

– Зачем, Серёж?

Волков устремил вглубь синих глаз испытующий взгляд, но обнаружил там только пустую боль.

»»

Рассвет заявил свои права. Алый ободок солнца вылез лениво из-за горизонта, озаряя спящий город. Юный май утонул в крови, захлебнулся красным.

Волков держал руки Серёжи в своих и не знал, что делать. Серёжа тихо улыбался – прогнал. Не дал этой скотине обидеть Олега.

»»

***
Годы пролетели незаметно. От озаряющего абсолютом света солнца мало что осталось. В грудной клетке Волкова теперь жили нависшие туманом страха облака.

Впервые выводя Разумовского из подвала, он не заметил ничего особенного, но сейчас, по прошествии месяца,

»»

он, наконец, увидел их.

Десятки тонких мелких линий, неаккуратно испещривших тонкие скульптурные запястья, ломко истерзавших мягкие очертания предплечий.

Олег нахмурился, и схватил проходившего мимо Серёжу за руку. Тот даже не дёрнулся, только замер, опустив голову.

»»

Он всё ещё боялся Волкова, сам не понимая, почему. По всем мыслимым и не очень законам он должен был сейчас лежать в лесополосе, а не нежиться в гостевой спальне.

И Разумовский боялся, так боялся, что разочарует Олега – тот хмурится почти постоянно.

»»

И быть закопанным глубоко было не страшно – а вот снова углядеть в глубине тёмных глаз презрение было намного страшнее. Серёжа всё делал аккуратно, и сейчас – сейчас он замер восковым изваянием, боязно поглядывая в сторону Волкова. Тот хмуро осматривал предплечья.

»»

– Это новые, – констатировал Олег, отпуская руку. Кисть безвольно шмякнулась о бёдро, Разумовский зажмурился, сжимая в кулак здоровую руку.

– Это с _того_ дня, – едва слышно ответил он – будто майский ветерок шелохнул полевую траву.

»»

Олег рыкнул тихо и шарахнул кулаком по стене.

– Блять, Серёж...

Он рванул к Разумовскому, сжимая его в руках так сильно, что у того на глазах выступили слёзы. Впрочем, это, возможно, к рукам Волкова отношения не имело.

– Дурак ты, Олег, – сломленно просипел Серёжа.

»»

Он всхлипнул длинно и обхватил в ответ руками. Ошалело сожмурился, не давая себе разреветься, и прошептал:

– Я ж тебя защитить от него хотел, Олеж, прости меня, прости, прости-прости-прости...

И снова – как мантру по кругу. Нащупывая под халатом пять грубых рваных шрамов.

»»

Забрался ладошками под точную ткань, пальцами – по краям ран, как Фома, не веря, что Олег жив. И наконец-то отпустил себя, взрываясь бурей болезненного крика, оглушая Волкова, бросая щиплющее в карие глаза.

Болезненно сжимая руками всё, до чего мог дотянуться.

»»

Олег больше не сдерживал себя – слёзы тихо полились на плечо Разумовского, истерично орущего в его крепких объятиях.

Дикое алое солнце выплеснуло на утренний мир миллиарды литров алой крови, в которой утонул юный май.