окровавленные осколки падают на стол с хрустальным звоном, бьющим по оголенным как провода нервам. попадают точно в рассыпанные таблетки, лишая серёжу хоть малейшей надежды на спасение.
да ее и нет, когда из разбитого зеркала в душу смотрят янтарные глаза.
у птицы нечитаемый взгляд, хотя в глубине таится лондонский пожар. а несколько секунд назад его глаза сверкали ярче инквизиторских костров от злости и ярости.
«ты ненавидишь меня, потому что так проще, тряпка».
ядовитые слова проникают серёже в капилляры, вены и артерии.
от птичьей правды больнее, чем от впившихся в кожу осколков. та безжалостно рвёт на лоскуты серёжину фальшивую оболочку, обнажая скрывавшуюся суть.
он тоже монстр.
в не меньших масштабах.
а пытается выставит все, словно главный демон на пире во время чумы — птица. так проще.
больно до невозможности сделать вздох. разумовский уже не пытается, изредка судорожно глотая воздух и проходя 5 (прекрасная цифра) стадий принятия под взглядом из отражения.
птица растягивает губы в довольной усмешке: верные слова найдены.
птенец скоро вернётся к ним домой.
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
03:13 высвечивается на часах, серёжа, заебанный после домашки, упрямо раскладывает таро, что купил утром. внимание привлекает карта «смерть», зачарованно смотрит на изображенную на ней белую как лунь лошадь, желтоватый скелет в латах.
незамысловатая рисовка нравится не меньше полотен боттичелли, слышится даже стук копыт, тихое ржание, скрип доспехов.
— прекрасная карта, — кивает, соглашаясь с хрипловатым шепотом над ухом, выглядит вправду замечательно. серёжа замирает: живет один, дверь не открывалась.
вспышка страха. пару секунд. удар сердца. растерянность. звенящая тишина.
разумовский инстинктивно дёргается в сторону, но падает с расшатанного стула, больно приземляясь на костлявую задницу и ойкая. ему даже нечем защититься, поэтому тяжело дышит, борясь с липким страхом.
тряпка стоял на четвереньках на диване, искусно прогнувшись в пояснице, и трахал себя пальцами. медленно, с наслаждением подавался худыми бёдрами в такт, опустив голову и наверняка зажмурив глаза с выступившими от удовольствия слезами.
точнее вернувшиеся домой птица и серёжа сказать не могли, заворожённо из-за угла глядя на стоящего к ним спиной тряпку
тот был потрясающ в неожиданной порочности, с тихими стонами и всхлипами. серёжа не мог отвести взгляд, чувствуя, как внутри искрами зарождается жажда обладать
птица искушающей тенью маячил сзади, предвкушающе облизывая клыки: уже появился план
— тихо, — предупреждающий шёпот, крепкая хватка на талии и резко возникшая у лица стена вызвали у серёжи мурашки. птица быстро снимал ненужные сейчас штаны, оставляя на шее укусы, грубые поцелуи