Thread by @tenka0o4

#разгромволк, бдсм, для смелых без варнингов, для осторожных варнинги будут в конце треда

— Он тебя стесняется, — уведомляет Серёжа.

Игорь задумчиво отхлебывает кофе. Ему так не кажется. Он бы сказал, что Олег вообще не способен стесняться, во всяком случае, пошлости его авторства иногда заставляют вжать голову в плечи даже бравого майора полиции; но он доверяет

Серёже и его оценке, в конце концов, один из них знает Олега двадцать лет, а другой — несколько месяцев.

— Наверное, надо дать ему время привыкнуть, — предполагает он со всей деликатностью. Это странно — обсуждать вот так отношения, без ощущения, что сплетничаешь с подружкой под

бокальчик вина. Скорее, в этом есть что-то семейное, как если бы он решил спросить совета у теть Лены.

Может, в этом кроется успех (а полгода это успех по меркам Игоря Грома) нынешних отношений: рядом постоянно есть третий, с которым их можно обсудить...

— Мы так будем до морковкиного заговения ждать, — Серёжа морщит веснушчатый нос, постукивает пальчиками по столику. — Наоборот, поверит еще, что всех обманул и можно никогда не показываться брюшком кверху. Нет, тут надо действовать жестко и радикально, как он любит.

Игорь тихо ежится, чувствуя приятный холодок — когда Серёжа говорит так, это обещает всяческие волнительные вещи, от которых у нормальных людей волосы дыбом встают. А Игорю нравится. И да — Серёжа заглядывает в смартфон, пролистывает пару страниц календаря и вежливо интересуется:

— Вечер пятницы свободен?

Даже если бы не был свободен, Игорь бы нашел способ освободить.

///

Олег встречает его в портупее и черных боксерах. Игорь так и замирает, сняв один ботинок и расшнуровывая второй, и никак не может оторвать взгляд. Олег прислоняется плечом к стене,

приподнимает брови, явно наслаждаясь его реакцией.

— Я предлагал семейники, Серёжа стринги, это был компромисс, — Игорь не уверен, шутит он сейчас или Серёжа правда надел бы на Олега такое. И хочет ли он это видеть.

— Ага. А портупея?

— Для красоты, — Олег скалится, и, черт,

имеет право. Игорь готов задымиться от этой картины.

Если Серёжа хотел добиться от Олега полной раскованности, ему это явно удалось на все сто. Более того, Олег чувствует себя замечательно, расставляя тарелки и бокалы, пока Игорь чувствует себя до странного неодетым на его фоне.

Как если бы заявился на вечеринку, где все в смокингах, а он, ну, да, в своих обычных джинсах. Может, ему тоже нужно было что-то придумать. Кожаный галстук там, все дела. Черт, да лучше б они оба были голые. Но Серёжа ничего по этому поводу не сказал, и сам он в обычных домашних

брюках и футболке, так что Игорь старается подстроиться и соответствовать.

— Ужин, кино, домино? — уточняет он, когда Серёжа, благоухая чем-то сладким после душа, чмокает его в щеку.

— Ужин, кино, — Серёжа хищно скалится, — Олег.

Олег присвистывает что-то довольное.

У мысленного служебного пса внутри Игоря торчком встают уши, но если Олег и в курсе, что запланировал Серёжа, он никак этого не выдает. Скорее всего, он тоже плывет по течению — Серёжа любит иногда встряхнуть их обоих, сбросив в центр какой-нибудь безумной идеи, как с лодки

посреди озера. Пока что выплывали, благо, систему «не нравится — красный — встал и ушел» Серёжа вбивал крайне категорично и угрожая немедленными расставаниями, если кое-кто будет слишком много на себя брать.

Серёжа ограничивается тем, что быстро шлепает Олега по бедру, проходя

мимо. Игорь вообще пока его не трогает, только смотрит. Благо, есть на что. Портупея конечно изысканный аксессуар и Игорь соврет, если скажет, что его не заводит мысль о том, чтобы подтянуть Олега ближе за эти ремешки, но просто посмотреть на то, как Олег двигается, приятно и

без декораций. Он красив — не как Серёжа с его обманчивой фарфоровой хрупкостью, скорее как мощная рабочая лошадь, тренированная собака с перекатывающимися под кожей крупными мускулами, вышедший из джунглей хищник; он двигается, совершенно не думая об этом, не пытаясь позировать,

нарочито прогибаясь в пояснице, или поигрывать бицепсами. Просто проверяет лазанью в духовке, просто достает из отдельного мини-холодильника вино; и двигаются лопатки, и появляются ямочки на пояснице над кромкой белья, и рука рассеянно убирает упавшую на лицо мягкую челку.

Игорь иногда жалеет, что Серёжа рисует только художественные абстракции, потому что с Олега бы писать второго «боксёра». Может, Димку однажды попросить. По фото. Вот и будет подарок на годовщину. Если он придумает сначала, как объяснить Димке, зачем ему портрет голого мужика.

От взгляда чешется ухо, Игорь подозрительно косится на Серёжу. Тот — ныряет носом в ноутбук, как будто и не пялился секунду назад. Игорь вопросительно поднимает брови, Серёжа утыкается в ноутбук еще сильнее, Игорь издает звук — Серёжа быстро мотает головой. И лыбится, и, кажется,

что-то еле слышно бормочет себе под нос, но Игорь не умеет читать по губам.

Ну и пожалуйста. Он снова возвращается к своему персональному шоу, и больше не оборачивается, даже когда видит краем глаза, как Серёжа с усмешкой нет-нет да поглядывает в его сторону.

— За стол, —

командует Олег через пару минут. И это ошибка с его стороны, видно по тому, как аккуратно Серёжа закрывает ноутбук; а потом приближается и делает именно то, чего хотелось Игорю — притягивает за ремешки, и говорит в губы:

— Кто сегодня раздает приказы?

— Ты, — облизнувшись,

подтверждает Олег. Потом косится в сторону и поправляется: — Вы с Игорем.

— М-хм. Тогда перефразируем?

— Да. Хорошо. *Еда готова.* Так лучше?

— Абсолютно, — Серёжа ласково поглаживает Олега по щеке и отворачивается. — Игорь, пойдем ужинать.

Игорь вспоминает сглотнуть,

кажется, так оглушительно, что слышно на всю квартиру. Во всяком случае, Олег поглядывает на него чуточку насмешливо.

Серёжа командует; это значит, что он сам отодвигает Олегу стул, сам накладывает лазанью и разливает по бокалам вино. Игорь почти уверен, что его доминантные

порывы процентов на восемьдесят растут из доведенного до крайности желания хоть ненадолго окружить Олега заботой и только на двадцать из садизма. Игорь готов участвовать в этом по мере сил, но если Олег охотно оказывается сверху и снизу, в постели и в машине, с резинкой и без,

то, например, Игорь не помнит, чтобы ему хоть раз довелось банально подать Олегу что-то с верхней полки. Уголки губ от этого сами собой ползут вниз. Игорь-то рад бы; но Олег ведь не дает повода.

Может быть, об этом Серёжа и говорил. Но если он считает, что Олег *стесняется*

намекать, что ему нужна помощь, то как этому должен поспособствовать ужин, пусть даже в портупее?

— Приятного аппетита, — церемонно уведомляет Серёжа.

Может быть, и не в ужине дело. Или, может быть, Серёжа уже сделал всё, что собирался, и дальше инициатива за Игорем.

Думать тут особо не о чем; Игорь пробует кусочек лазаньи, громко стонет от удовольствия, и дальше действует уже стихийно — отрезает, накалывает и протягивает Олегу.

— Это, блин, лучшее, что ты готовил. Я отвечаю. Попробуй.

Серёжа взблескивает глазами удивленно, но

заинтересованно. Олег тоже смотрит весело — точно такая же лазанья у него в тарелке, в конце концов; вежливо тянется забрать, но Игорь настойчиво покачивает вилкой, и Олег понимает его правильно и аккуратно наклоняется, чтобы взять еду с вилки губами.

Игорь немедленно понимает,

что не сможет поужинать, потому что желудок от этого проваливается до самых коленей и в животе образуется вакуум. Это должно быть так горячо? Может быть, все, что делает Олег в портупее — горячо. Может, Игорь просто тащится с редкой возможности позаботиться о нем, хотя бы так

искусственно. Поэтому, как только Олег дожевывает, он протягивает еще кусочек, и на этот раз Олег берет его без раздумий, только смотрит из-под ресниц — мягко, так мягко, что одновременно с жаром Игоря начинает душить нежностью.

— Попробуй с вином, — подает голос Серёжа, тоже

неожиданно сменивший сухой командный тон на что-то невообразимо ласковое и на полтона ниже. — Так вкуснее.

— М-хм, — соглашается Олег. И пьет, а потом Игорь скармливает ему еще немного лазаньи, и так они и чередуются.

Серёжа подскакивает чуть позже, когда лазанья заканчивается.

Олег коротко качает головой, и его порцию Серёжа убирает, но накладывает еще одну Игорю и снова подливает всем вина. Игорь набрасывается на немного остывшую, но все равно вкусную еду. Олег потягивает вино, откинувшись на спинку стула. В какой-то момент Игорь слабо вздрагивает,

почувствовав прикосновение к щиколотке — Серёжа ойкает, слишком картинно для человека, который действительно случайно ошибся; потом вздрагивает и усмехается Олег. Игорь представляет, как узкая ступня Серёжи поглаживает его по ноге, и чуть не проносит вилку мимо рта.

Снова становится жарковато. Особенно когда Олег сползает немного ниже по стулу и раздвигает колени шире — Игорь, не удержавшись, бросает взгляд под стол и видит, что ступня Серёжи проходится по внутренней стороне бедра Олега, скользит до самого паха. Когда он нажимает подъемом

стопы между ног, Олег выдыхает и залпом допивает вино.

— Еще? — сладко спрашивает Серёжа. Олег бездумно кивает, и Серёжа старательно, как надеющийся на большие чаевые официант, доливает ему в бокал. Потом Олег снова вздрагивает — видимо, Серёжа продолжил его ласкать, как ни

в чем ни бывало.

Может быть, таков план? Они будут доводить Олега вместе, где придется, здесь или на диване, да хоть у стены в коридоре. У Игоря пересыхает во рту от мысли, и он тоже прикладывается к вину. У них было что-то подобное, в один из первых раз втроем: сначала Серёжа

ласкал и трахал Олега, а Игорь напряженно следил, забывая дрочить, а потом Серёжа спросил — хочешь? — и он, дурея от открывшейся возможности, сменил его и кончил в считанные минуты, не успев довести Олега до финала. Тогда еще казалось, что трогать Олега это какое-то откровение,

которое не будет ему доступно каждый раз, и нужно торопиться взять всё (буквально). Но сейчас Игорь готов — и он не успокоится, пока Олег не кончит под ним раза три. Минимум.

Но Игорь не успевает придумать, как присоединиться (хотя он готов просто перебраться на пол и сменить

серёжину ступню на свой язык). Едва кончается лазанья, как Серёжа уже собирает тарелки со стола и заговорщицки встряхивает шуршащий пакетик. Олег, раскрасневшийся, но вполне держащий себя в руках, немедленно подает голос:

— Не на сковородке... пожалуйста.

— В микроволновке, —

Серёжа чмокает его в щеку и машет рукой. — Идите устраивайтесь, я сейчас приду.

Так что Игорь все-таки получает шанс поймать Олега за ремешки, а потом еще утянуть к себе на колени и долго, со вкусом целовать терпкие от вина губы. Боже, хоть бы Серёжа не вздумал правда смотреть

кино, проносится в голове, когда Олег в ответ посасывает его язык и прихватывает губы зубами.

Потом Серёжа командует Марго включить телевизор. Игорь стонет; Олег только тихо вздыхает.

— Давно хотел показать тебе этот фильм, — рассказывает Серёжа воодушевленно, как будто и

не видит коллективного разочарования. Он ставит на диван большую миску попкорна, две бутылки в холодных капельках конденсата. Бросает на пол подушку и легонько подталкивает Олега, так, что тот понятливо спускается с дивана и после некоторого замешательства устраивается на подушке

коленями. Игорь напрочь пропускает мимо ушей название, потому что кровь мгновенно отливает к паху от этой картинки.

Олег играет в покорность легко, как взрослый, подчиняющийся ребенку в игре в дочки-матери. Как будто даже предвосхищая запросы Серёжи (и однозначно предвосхищая

запросы Игоря). Серёжа говорил про другое — что Олегу тоже нужно расслабляться и отпускать себя, что он может и стонать, и умолять, и путаться в командах, и рыдать навзрыд, но то ли для этого нужна особая атмосфера, то ли Серёжа преувеличивал, во всяком случае, самое близкое

к этому, что Игорь видел — это Олега, разнеженного после оргазма, который лениво потягивается, прежде чем согнать всех и сменить простыни на сухие.

Но даже так: это красиво, и Игорю чертовски нравится протягивать руку и видеть, как Олег склоняется к ней и позволяет трепать себя

по голове, чесать затылок, оглаживать шею. Так что он развлекается, проверяя стимул-реакцию, и даже пропускает первые минуты фильма, пока Серёжа не одергивает его недовольно.

— Хотя бы сделайте вид, что вам интересно!

Ну, Серёжа всё-таки командует. Так что Игорь пытается

сфокусироваться на экране и честно любуется видами Манхэттэна в том самом до боли привычном цветокоре старого кино (современные яркие и блестящие супергеройские боевики его утомляют). Фильм неспешный, но Серёжа был прав — затягивает. Игорь сам не замечает, как залезает в миску

с попкорном, закидывает в рот, потом — вспоминает про Олега. В темноте находит его лицо, немного поворачивает к себе, вкладывает попкорн в губы — Олег берет осторожно, как вежливая собака, потом коротко лижет пальцы, собирая с них крошки соли. Жаром простреливает до самого паха.

Игорь повторяет, подкармливая Олега еще немного. Кажется, что Серёжа их игнорирует, но еще через несколько минут он так же аккуратно поворачивает Олега к себе и дает ему глотнуть из бутылки. Немного холодной воды проливается ему на грудь, Олег тихонько фыркает. Капли блестят

в свете экрана, пока не теряются в поросли на груди.

Игорь тоже запивает соленое (Серёжа отвлекается от экрана, чтобы посмотреть, как Игорь глотает, дергая кадыком на изящно выгнутой шее — он старался, да). Еще минут через пятнадцать природа дает о себе знать. Он сползает

с дивана совсем тихонько, намекая, что семеро одного не ждут, но Серёжа всё равно ставит фильм на паузу. Когда Игорь возвращается, отлив и наскоро помыв руки, Олег лежит головой у Серёжи на коленях, и тот наглаживает его по волосам, и совершенно непонятно, зачем включать фильм,

если можно пару часов просто смотреть на это.

Когда Игорь усаживается обратно, Олег тоже приподнимается, но Серёжа давит ему на плечо, заставляя вернуться на подушечку, и запускает фильм дальше. Олег выдыхает с недовольством, но устраивается поудобнее и снова прислоняется к его

колену.

И так они проводят еще с полчаса, и гангстеры на экране проходят через тюрьму, предательство и смену эпохи, когда Олег снова вздыхает и порывается встать. На этот раз Серёжа безапелляционно придерживает его за шею, так что Олег не встает с подушечки, но оборачивается

к Серёже и приподнимает брови в немом вопросе.

— Мы смотрим кино, — отвечает Серёжа, не отводя взгляд от экрана.

— Ну, поставь на паузу, — предлагает Игорь осторожно. Серёжа раздраженно дергает плечом.

— Мы смотрим кино, — повторяет он с нажимом. — Олег сидит. Это понятно?

— Какой-то хреновый у вас кинотеатр, — бормочет Олег. Серёжа касается его губ подушечками пальцев, намекая замолчать. Олег прикусывает их несильно в отместку, потом зализывает и, наконец, посасывает, видимо, давая понять, что ему ему не дают сосредоточиться на кино, он тоже будет

всем мешать.

Смотреть кино дальше действительно становится сложнее. Игорь все время косится то на Серёжу, то на затылок Олега, пытаясь угадать, какую игру затеял Серый на этот раз; Олег время от времени переступает коленями, пытаясь найти удобную позу. Иногда Серёжа всё ещё

поглаживает его по губам. Игорь молча предлагает еще попкорна, но Олег отворачивается. На экране происходят перестрелки, кто-то трагически умирает, кто-то влюбляется — потом Олег решительно поднимается с подушки, заслонив сменяющиеся кадры с панорамой города черным силуэтом.

— Всё, вы как хотите, я в сортир.

— Я не разрешал, — отвечает Серёжа.

Это, пожалуй, первый раз, когда Игорь видит не шуточную перепалку, не горячее в моменте «кто сейчас главнее», а чтобы Серёжа приказывал — всерьёз — Олегу сделать, или, точнее, не сделать что-то, с чем тот

не согласен. И это кажется невозможным, потому что несгибаемость Олега он проверял на практике. Но Серёже даже не требуется смотреть на него строго, даже голос не нужно повышать, он вообще как будто не заинтересован ни в чем за пределами экрана; но Олег просто стоит, колеблясь,

пару секунд, и потом резко опускается на пол. На этот раз не встает на колени, а просто садится, вытянув ноги и откинувшись на диван затылком. Подушечку прижимает к груди, как обиженный ребенок.

— Долго еще?

— Час сорок, — отвечает Серёжа легко.

— Сколько? — переспрашивают

Олег и Игорь одновременно.

— Фильм идет почти четыре часа, — говорит Серёжа, как будто это пустяковый факт, который совсем не нужно было озвучить до того, как это всё началось. Олег выдыхает через стиснутые зубы.

Он солдат, конечно. Игорь может себе представить долгие засады

или пешие переходы, когда даже в бутылочку не отлить, так что, наверное, подождать четыре часа для него не такая большая проблема, но и приятного в этом должно быть мало. И они, конечно, раньше делали Олегу неприятно — даже больно, что уж; и Олег потом закуривал, скаля зубы,

и намекал Игорю, что можно было быть не таким нежным, его толстая шкура видывала виды и похлеще. Но между тем, чтобы укусить до синяка или хорошенько вдарить по заду и... этим — отчетливая разница.

Игорю бы такое в голову не пришло. А Серёжа спланировал и воплотил. И теперь они

пожинают плоды…

— Знаешь, ведь если бы его играл не Роберт Де Ниро, его было вообще не так жалко. Вот что делает харизма, — задумчиво говорит Серёжа. Игорь кивает, как болванчик. Если его сейчас спросят, кого, собственно, Де Ниро играет, он не сможет ответить. Мыслями он

сосредоточен на мочевом пузыре Олега не меньше, чем сам Олег.

За фильмом, кажется, следит вообще один Серёжа. Во всяком случае, Игорь почти обманывается, что кроме фильма Серому ничего не интересно — но потом тот стекает ниже по спинке дивана, свешивает одну ножку, задевает

плечо Олега коленкой. Потом Олег напрягается так, что даже в темноте заметно, и тихо шипит.

— С-серёжа...

— Что?

— Прекрати.

Игорь догадывается, и его колет одновременно сочувствием и новой вспышкой возбуждения. Конечно, поглаживания по паху ему сейчас совсем некстати.

Даже если это очаровательная серёжина ступня.

— А что? Тебе же нравилось...

— Издеваешься? — Серёжа смеется, не отвечая, Олег — снова шипит. — Ссс... нет, серьёзно. Я тут сейчас...

— Что?

— Ничего, — выдыхает Олег после паузы. — Сколько там еще?

— Час.

— Господи. Серёж,

перестань, ну...

Серёжа со смешком отстраняется. Но ненадолго — через несколько минут ножка возвращается, и теперь Олег уже не пытается поспорить, только запрокидывает голову и слепо пялится в потолок. Хотя бы вернуться к фильму Серёжа его не заставляет. Да и Игоря не дергает,

поэтому вместо гангстерских приключений он жадно смотрит на Олега, на то, как блестят его глаза, как подрагивают губы — весь он подрагивает, крепко жмурится, если Серёжа снова принимается поглаживать и давить, дрожаще выдыхает, когда Серёжа оставляет его в покое. Игорю хочется,

по порядку: поцеловать его мокро и страстно, спасти от мучений и посмотреть, как долго он еще будет терпеть, прежде чем скажет, что всё, баста. Хотя, зная Олега — не скажет. Лопнет, но дождется, пока Серёжа даст отмашку. И не то чтобы Игоря заводит мысль о полном мочевом пузыре;

но бессловесная покорность Олега, даже если он растерян, недоволен, даже раздражен — да. В голове крутятся крамольные мысли: а что бы Олег позволил ему? А смог бы он сам, без серёжиных подсказок, нащупать что-то такое, что заставило бы Олега нервничать и считать мгновения

до конца? Может быть, ему для этого нужно лучше Олега узнать. Что же, он готов.

— Сколько еще? — хрипло спрашивает Олег еще дважды. Оба раза Серёжа отвечает так ласково, что хочется плакать: сначала «еще сорок минут», потом — «еще минут двадцать, ну двадцать пять, не помню точно

Олеж». Олег шмыгает носом, даже не фыркая на «Олежу». Последние минуты фильма проводит, обняв подушку изо всех сил и слегка покачиваясь. Игорь несмело гладит его по голове, но Олег сжимается сильнее: то ли Игорь его отвлекает от сосредоточенных попыток дотерпеть, то ли ему

неприятно, что Игорь вообще трогает его сейчас. Должно быть, ему и правда неловко. Всё-таки не кончать без серёжиной команды — штука понятная и весьма горячая, а тут... Игорь не может подобрать сравнение, но на всякий случай гладит Олега еще немного. Мол, держись, брат, мыслями

я с тобой.

Когда под лирическую мелодию по экрану начинают ползти титры, Олег подскакивает; ладно, сильно сказано, он поднимается решительно, но медленно, упираясь в диван для надежности. У Игоря екает сердце, но он не успевает поздравить, потому что Серёжа жестко припечатывает:

— Фильм не кончился.

— Да ты...

— Титры.

— Серёж, — решается вклиниться Игорь. — Ну че ты...

— Он меня слышал.

Игоря невольно пробивает на смех, Олег одновременно с этим выдает заковыристый армейский матерок. Так и стоит, тиская подушку, и таращится на экран, дожидаясь,

пока скроется из виду последняя строчка; титры тянутся бесконечно, минута за минутой, Олег переминается с ноги на ногу, уже явно не думая о том, что на него смотрят, вообще вряд ли думая о чем-то, кроме близости сортира. Игорь ведет обратный отсчет вместе с ним, и когда черный

экран сменяется синим меню дивиди-плеера — вместе с ним чувствует эйфорию, как будто хороший приятель вышел из тюрьмы.

— Нет, — говорит Серёжа одновременно с тем, как Олег бросает подушку и дергается к двери.

— Что — нет?! — Олег повышает голос. — Твой ебаный фильм закончился!

Весь! С титрами! Или у тебя там вырезанные сцены?!

— Нет, — отвечает Серёжа спокойно, продолжая смотреть в экран, как будто там происходит что-то интересное. В мертвенном голубоватом свете он выглядит нездорово бледным, тени на лице делают его по-птичьи остроносым

и хищно-страшным. — Ты никуда не идешь.

— Что?

— Я говорю, ты никуда не идешь. Можешь сесть обратно.

— Я — алло? Серёж?! — Олег размашисто дергает рукой и тут же морщится: резкое движение явно доставило ему... неудобства. — Я на полшага от того, чтоб обоссаться, а ты хочешь

чтоб я тут — что?

Серёжа молчит. Игорь тоже молчит. Наверное, у него преимущество за счет того, что он не прикладывает сознательных усилий, чтоб не опозориться посреди гостиной, или он вовремя вспомнил их с Серёжей разговор; но он понимает, а Олег — нет. И Игорь не завидует ему

в тот момент, когда он поймет.

— В пизду, — Олег разворачивается.

— Нет, — повторяет Серёжа, повышая голос.

— Да ты заебал!

— Я сказал — нет.

— Серёж, — Олег выдыхает сквозь зубы, пытаясь снова казаться спокойным, невозмутимым и даже немного снисходительным, как будто Серёжа

ведет себя капризно и Олегу нужно как-то его отвлечь. — Я не знаю, какие у тебя планы на вечер, но я таком состоянии могу думать только о том, как бы уже поссать, так что давай я быстренько с этим разберусь...

— Нет, — Серёжа переводит на него взгляд. С мгновение они смотрят,

глаза в глаза, и потом — Игорь видит, как округляются глаза Олега. Совершенно неверяще, наверное, он еще думает, что что-то не так понял.

— Нет, — повторяет Олег.

— Да, — припечатывает Серёжа (они, как всегда, отчасти ведут разговор на уровнях, которые Игорю недоступны).

— Садись.

— Нет. Серёж, просто нет.

— Мне надоели твои споры. Ты садишься добровольно, или мне сказать Игорю, чтобы он тебе помог? — Игорь напрягается; он может скрутить Олега в честной борьбе, но, во-первых, сейчас это не будет честно, во-вторых, он не уверен, насколько готов

подчинять Олега... так. Олег на этих словах тоже напрягается, переступает так, словно инстинктивно готовится не быть сбитым с ног, бросает на Игоря взгляд — нервический, шальной.

— Серёж, я сказал нет. Это слишком даже по твоим меркам, — одновременно с этим он переминается

с ноги на ногу, и Игорь сочувственно морщится. — Давай, в конце концов, потом.

— Потом? — Серёжа усмехается уголком рта. — Когда ты морально подготовишься? В чем интерес?

— Серёжа, всё, хватит, я ухожу.

— Марго, свет, — всех дергает, когда в гостиной светлеет с нуля до сотни.

Теперь отчетливо видно, насколько жалким кажется Олег — с красными пятнами на щеках и отчетливой выпуклостью в боксерах (на темной ткани плохо видно, но Игорю кажется, что там есть небольшой мокрое пятнышко), мнущийся так, словно под ногами у него тлеющие угли. Портупея, делавшая

его соблазнительным и даже грозным, сейчас совершенно не спасает.

— Я сказал, что ты никуда не идешь, — медленно, отчетливо проговаривает Серёжа, глядя Олегу в глаза. — Ты сядешь обратно и будешь сидеть тут, пока проблема не решится естественным путем. Цвет?

Олег смотрит на него так, что Серёже пора бы воспламениться. Трепещут крылья носа, челюсти сжаты так, что должен быть слышен скрежет, у Игоря в ушах звенит от напряженного молчания, и момент тянется бесконечно долго, но в конце концов Олег говорит — скорее, скрипит, с такой

интонацией, словно хотел бы запихать это слово Серёже в глотку.

— Жёлтый.

И это явно не тот жёлтый, который «давай помедленнее». Этот «жёлтый» на вкус как порох и в любой момент может стать «красным», так что Игорь ничуть не расслабляется и косится на Серёжу, ожидая, что он

миролюбиво поднимет ладони и скажет, мол, ладно, переборщил, иди уже. Но Серёжа не меняется в лице; а Олег нехотя, через силу, делает пару крошечных шажочков и медленно, как глубоко беременный, опускается сначала на одно колено, потом на второе. Потом, поерзав и выбрав позицию,

в которой ему не так сильно давит, замирает, отвернувшись от них обоих. Серёжа гладит его по плечу, негромко мурлыча: молодец, хороший — и он встряхивается, пытаясь сбросить с себя руку. Колючий, злющий, как черт. И до чертиков напуганный.

Возможно, стоило бы что-то сказать

самому Игорю. Поспорить с Серёжей, поддержать Олега. Но он соврет, если скажет, что ему *ни чуточки* не интересно, куда это может зайти. Олег закрывает лицо ладонями, давит основаниями на веки, что-то еле слышно бормочет, а Игорь всё думает: *естественным путем*, и внутри тянет

и скручивает чем-то вроде предвкушения.

— Может, включим еще кино? — бодро интересуется он. Олега скручивает от приступа сухого нервного смеха; потом он замирает, пытаясь отдышаться, весь сжавшись в комок. Серёжа тоже фыркает.

— Хватит на сегодня... ой, я на минуточку в туалет,

— он как нарочно издевается, упорхнув по адресу, который Олегу сейчас недоступен.

Игорь, подумав с мгновение, сползает с дивана на пол и прижимается плечом к плечу Олега.

— Эй.

— Отвали.

— Да ладно.

— Отвали, сказал, — Олег снова дергается, снова шипит и сжимается. — Блядь.

Если б знал, хрен бы я что-то пил.

— Он бы просто заставил ждать дольше, — предполагает Игорь со всей честностью. Потому что если Серёжа что-то придумал (а он явно придумал, еще тогда, на свидании с Игорем), то он реализует свою идею, так или иначе. И если он решил, что Олегу

сегодня суждено обмочиться...

Может, Олег еще лелеет какие-то надежды в этот момент. Но Игорь понимает отчетливо — никуда он не денется. Всё было решено задолго до «жёлтого», еще раньше, когда Серёжа миленько пообещал Олегу замечательный вечер под их с Игорем командованием,

и Олег бездумно согласился, потому что он всегда соглашается на затеи Серёжи.

От этой мысли внутри тянет до странного сладко. Это стремно, наверное, думать так про будущую лужу мочи, но Игоря разбирает восторгом и вибрирующим как струна ожиданием: вот сейчас он. Для нас — он.

Потому что мы.

— Да ладно тебе, — он на пробу толкает Олега локтем в бок. — Как будто ты никогда при парнях в кустиках не писал.

— Ты, блядь, сравнил! — взрывается Олег, впрочем, не криком, а хриплым шепотом. — Сам иди в угол нассы, если это одно и то же!

— А ты меня не провоцируй, — гордо возражает Игорь, — я же могу.

— Блядь, — Олег мотает головой и снова прячет лицо в ладонях. — Долбоебы. И шутки у вас...

— Какие шутки? — теперь Игорь искренне возмущен. — Тут кто-то смеется?

— Да. Вы двое.

— Олег. Оле-еж, — он пробует

непривычно ласковое на языке и остается доволен. — Ты чего. Зачем нам смеяться? Мы любя...

— Угу. Нет, я не могу, — Олег дергается, приподнимаясь, но Игорь перебивает его на полуслове, на самом начале движения:

— Сидеть.

И Олег оседает обратно.

Это что-то вроде того,

чтоб глотнуть из маски чистого кислорода, власть над Олегом — не игрушечная, искренняя, — штырит моментально, до слабости в коленях и вертолетиков в голове. Чтобы поддержать его как-то, Игорь касается плеча, поглаживает, сжимает, бормочет: хороший мой — с упором на «мой».

Олег крупно вздрагивает.

— Никто не смеется. Мы тебя любим, помнишь? — повторяет Игорь тихо, ласково; нести романтичную чушь для него не самое привычное занятие, но сейчас получается удивительно легко, а может, ему просто не стыдно, на фоне Олега, которому сейчас в разы хуже.

— А ты любишь нас, и просто... делаешь то, чего мы хотим. Да? Потому что тебе для нас ничего не жалко...

— Всё правильно говоришь, — подтверждает Серёжа, еле слышно пробираясь обратно. Он растягивается на диване во всю длину, свешивает на Олега обе руки, ставит подбородок

на плечо, касается губами щеки. — Олег умница и делает всё как мы попросили. Да? Да, Олеж? — Олег рвано мотает головой, но спорить в его положении бесполезно. Серёжа проводит по его груди ладонями, трогает соски, царапает рядом с ними нежную кожу, подцепляет ремешки портупеи;

если Олегу и приятно, по нему сейчас не скажешь, он один сплошной оголенный нерв, напряженный комок, подрагивающий уже непрерывно.

— Ненавижу, — выговаривает он одними губами.

— Неправда, — смеется Игорь; ему правда, искренне, весело и легко сейчас, и он щедро делится этой

легкостью, быстро пробегаясь пальцами по ребрам Олега. Обычно Олег не слишком-то реагирует на щекотку, но сейчас он вскрикивает и дергается всем телом, смешно перебирая ногами, и пытается отпихнуть Игоря. Ему это плохо удается, потому что он все еще держит себя так, как будто

неосторожным движением рискует расплескать (хотя, в общем-то, так и есть). Серёжа со смехом придерживает его за плечи, не давая отползти или завалиться на бок.

— Ну ты же сам себя мучаешь, Леж, ну, зачем, всё ведь уже понятно, просто расслабься, — принимается нашептывать он,

поглаживая Олега беспорядочно везде, куда дотягиваются его шаловливые ручки.

— Серёжа дело говорит, — поддакивает Игорь, приобняв Олега за плечи и склонившись к уху. — Раньше сядешь, раньше выйдешь. Тебе же хочется, чтобы мы поскорее покончили с этой частью и перешли к тому,

что там Серёжа запланировал дальше? Уверен, он и что-нибудь приятное придумал...

— А это неприятно? — переспрашивает Серёжа недовольно, и не понятно, гримасничает или правда оскорбился. — Мы плохо проводим время?

— Замечательно проводим, — заверяет Игорь. — Всё, что с Олегом —

всё замечательно.

— Зубы заговариваете, — бормочет Олег и срывается на смешок, отдающий истерикой. Игорь медленно, с нажимом проводит ладонями по его бокам, опять спрашивает в самое ухо, ласково трогая губами:

— Всё хорошо?

Олег снова издает смешок-всхлип и мотает головой.

— Я теперь даже если захочу, никуда не дойду, — уведомляет он неожиданно спокойно, но глухо, как из бочки. Потом замолкает совсем, только напряженно дрожит и подергивается, и всхлипывает на каждом вдохе.

И если потом Игоря спросят, он не скажет, сколько они так сидели,

поглаживая Олега в тишине, которую нарушает только их громкое дыхание и олегово еле слышное хныканье. Это ощущается как транс, как медитация, как полусон, когда все немного нереальное и до крайности волшебное; Олег, несомненно, чувствует иначе, он искренне мучается — от боли

и от стыда, но даже это вызывает у Игоря пьяное умиление. Потому что разве так плохо, если Олег мучается, но под его руками, под присмотром, со всей любовью и от души?

А потом Олег совсем каменеет, стискивает зубы, еле слышно скулит, и Игорь инстинктивно обнимает его крепче,

прижимает к себе, головой к плечу, целуя взмокшую макушку, заранее баюкая; Олег пытается что-то невнятно проворчать, отпихнуть его, но последние крохи самоконтроля растворяются, и—

У Игоря такое чувство, словно это его окатило облегчением. Словно они с Олегом одновременно

обмякают в этот момент.

— Ну ведь умница же, умница, — шепчет Серёжа горячо и возбужденно. — А делал вид, что никак. Всё он у нас может, да, Игорь? Олеж?

Игорь слышит его искаженно, просто не может сосредоточиться; он еще пытается осознать — всё сразу, покорную мягкость тела

под руками, щекочущие нос пряди на макушке, еле слышные всхлипы. Он облегчается практически беззвучно, боксеры всё скрадывают, но в какой-то момент Игорь чувствует, как намокает штанина, оказавшаяся к Олегу слишком близко. Сколько там вылилось — представлять страшно; Игорь

сочувственно гладит Олега по спине, нашептывает: бедный ты, натерпелся, ну, видишь, как теперь всё хорошо, и Серёжа тоже бормочет трогательное и такое же бессвязное. У него одного тут была фора, была возможность подготовиться — но Игорь почти уверен, в итоге он в точно таком же

шоке. Потому что к этому быть готовым нельзя.

Вместо брезгливости внутри расцветает безграничная ласковость. Игорь тихонечко спрашивает на ухо: всё? — и когда Олег еле заметно мотает головой, этой ласковости становится так много, что он готов заплакать.

Проходит пара минут,

прежде чем Олег, наконец, еле ощутимо кивает, елозя щекой по плечу Игоря.

— Мы всё, — возвещает Игорь, почему-то шепотом. Серёжа, тоже шепотом, отвечает:

— Иди с ним, я тут приберу.

Игорь подскакивает, поскрипывая суставами. Олега приходится тянуть на себя, поднимать,

как тряпичную куклу, встает он, пошатываясь, и все пытается отвернуться и съежиться. Но Игорю все равно, он приобнимает его за талию, почти уложив на себя; вместе они переступают растекшуюся лужу. Выходят в коридор. Только здесь Игорь понимает, что Олег всхлипывает по-настоящему

— сглатывая беззвучные слезы.

Быстрая оценка ситуации показывает, что в приоритете сначала мокрые трусы, потом уже мокрые глаза. Игорь провожает Олега до ванной, прислоняет к раковине, как пьяного, и быстро выкручивает душ, делая воду погорячее. Подцепляет мокрые насквозь

боксеры и тянет вниз — Олега снова начинает трясти, но Игорь действует, не колеблясь, спускает трусы до колен, и дальше они падают сами, Олегу остается только чуть-чуть переступить. Сложнее справиться с портупеей, там ремешки и пряжки, которые скользят в подрагивающих непослушных

пальцах; но Игорь справляется, и сразу подталкивает Олега в спину, заставляя забраться в ванну. Он замирает под бьющими сверху горячими струями, Игорь пользуется паузой, чтобы бросить все мокрые тряпки сразу в жерло стиральной машины и залезает рядом. Обнимает Олега со спины,

утешающе проводит ладонями вдоль всего тела.

— Вот так. Вот и всё, — шепот почти теряется за шумом воды, но Олег должен чувствовать его губами, и наверняка догадывается, что Игорь может сейчас сказать. — Я же говорил, раньше сядешь... Ну, молодец какой…

Олег не отвечает.

Он молчит, пока Игорь вспенивает в ладонях гель для душа, пока намыливает его тщательно, особенно в паху и меж бедер. Молчит, когда Игорь поливает его из душа прицельно, и все еще молчит, когда Игорь выключает душ и включает горячую воду в кране, а слив затыкает пробкой.

— Давай сядем, — он подталкивает Олега вниз. Тот опускается покорно и не возражает, когда Игорь сильным нажимом на плечи заставляет откинуться спиной себе на грудь. Честно говоря, Игорь начинает бояться, что они сломали Олега и он не выйдет из шокового состояния без помощи

специалиста, но потом Олег начинает тихонечко возиться и в итоге переворачивается на бок, устроив голову у Игоря под подбородком и поджав ноги, одну — коленом Игорю на бедро.

Игорь обнимает его и позволяет воде медленно подниматься выше, окутывая их теплом.

— Видишь, не так уж

было и ужасно, — шепчет он, снова целуя Олега в макушку. Тот вздрагивает, и наконец-то подает голос, глухо и ворчливо:

— Это было *отвратительно*.

— Но ты справился, — уверенно подхватывает Игорь. — Справился же! Тебе теперь вообще ничего в этом мире не страшно!

— Да мне и раньше не было, — Олег снова затихает, хотя Игорь какое-то время еще надеется на продолжение диалога. Но нет так нет; тогда он снова принимается гладить Олега, забираясь ладонями под воду, замирая на бедрах, скользя до ягодиц.

На этот раз Олег все-таки напрягается,

когда Игорь аккуратно касается его члена. Возможно, дело в том, что он все еще полутверд — хотя вряд ли Олегу в ближайшее время приспичит поссать. Значит, мы имеем дело со стояком обыкновенным, бодро думает Игорь. Поразительно, но даже сильнейшие эмоциональные потрясения

не способны убить в здоровом мужике желание трахаться.

Когда Игорь пытается огладить его по всей длине, Олег утыкается лицом ему в грудь и слабо вздрагивает. Игорь проводит ладонью между его лопатками, уже привычно пытаясь утешить — хотя, казалось бы, до этого вечера он никогда

не видел его таким, даже близко, всегда только собранным, ко всему готовым зверем.

— Ну? Что не так?

Олег бормочет невнятно, Игорь разбирает только «куда ты» и «после». Приходится сурово нахмуриться.

— А почему это мне нельзя — туда и после?

— Потому что, — Олег снова

переходит на бормотание, еще более тихое и неразборчивое, но теперь Игорь его жестко пресекает.

— Если бы я ногу сломал. Обе. В трех местах каждую. Ты бы мне судно подсовывал? — Олег шмыгает носом, но кивает. — Ну и?

— Это другое.

— Да нифига, — уверенно отвечает Игорь.

— Не, ну серьезно, ты только что намочил штаны и никто не умер, чего тебе теперь вообще стесняться?

Олег издает короткий смешок и затихает, что Игорь расценивает как осторожное согласие, так что продолжает медленно водить самыми кончиками пальцев вперед-назад и вокруг головки.

Под лаской член приподнимается, и Олег начинает дышать чуть чаще, вздыхать чуть слаще, а когда встает окончательно — даже чуть-чуть подаваться бедрами к руке, потому что одних дразнящих прикосновений ему уже определенно мало. Вокруг них плещется горячая вода, Игорю жарко и нежно,

и если верить тому, как Олег навалился ему на грудь всем весом — того тоже невольно расслабляет. И поэтому, памятуя, что железо нужно ковать, пока горячо, Игорь негромко говорит (нарочно продолжая щекотать под самой головкой, чтобы Олег от слабого удовольствия вздрогнул и снова

двинул бедрами навстречу, выпрашивая продлить контакт):

— Вообще-то, после такого можешь не стесняться и сам попросить, чего тебе хочется.

Он ждет, затаив дыхание — немного волнуясь, но в целом доверяя серёжиному гению. Снова тянутся бесконечные секунды, пока Олег обдумывает

его намек (хотя какой это намек, если это констатация факта?); и теперь Игорь безошибочно определяет момент, когда Олег сдается, потому что напрягшиеся было плечи снова расслабляются, и Олег тихонечко вздыхает.

Игорь думает, он попросит — «подрочи мне», или просто —

«хочу кончить», но Олег спрашивает с неожиданно бьющей под дых искренностью:

— Сделай мне хорошо?

///

Серёжа бесшумно проскальзывает в ванную, когда вода уже начинает остывать. Он собрал волосы в небрежный хвост, и Игорь замечает смену футболки — видимо, Серёжа ну очень

тщательно убирался. Это что, запах хлорки? Игорь надеется, что ему померещилось. Впрочем, в этом случае лучше перебдеть, кто знает, вдруг завтра Олег заметит что-нибудь, напоминающее о... глубоко эмоциональной сцене, и получит полноценный нервный срыв, который уже не исправит

ласковая дрочка в горячей воде.

— Пора вставать, — Игорь звонко чмокает Олега в ухо. Тот ерзает неохотно. Садится, расплескав немного воду, и не возражает, когда Серёжа протягивает к нему руки. Серый забирает его из ванны, как маленького — бережно помогает подняться, потом сразу

кутает в полотенце, растирает тело, ерошит волосы. Чмокает в нос и обе щеки, и пристально смотрит в глаза.

— Всё хорошо? — он дожидается, пока Олег слабо кивнет. — Точно? Леж, поговори со мной чуть-чуть.

— Нормально, — бормочет Олег. Он розоватый одновременно от жара и от

смущения, весь, даже на ягодицах розовые пятна, которые страшно хочется прикусить.

— Не перебор?

Олег ежится, но потом снова кивает.

— Почти. Но... нормально. Хо... хорошо, — он прокашливается и продолжает более уверенно, на мгновение снова напоминая себя обычного, с железной

выправкой и сталью в голосе: — Я думаю, Игорь пережил более серьезное потрясение.

— Шутишь? Игорь пережил самый охуенный вечер в своей жизни, — возмущенно перебивает Игорь, рывком сев в ванной и выплеснув на пол четверть объема воды. Олег коротко усмехается.

— Угу.

— Нет, серьезно. Это было круто. Я хочу так еще, — Игорь на мгновение осекается. — Не обязательно *прям так*, но чтобы... я вообще не знал, что ты так умеешь.

И он, конечно, имеет в виду не фокусы с мочевым пузырем, а Олег, конечно, это понимает, судя по тому, как смущенно

отворачивается — попадаясь в ласковые руки Серёжи, который немедленно начинает ерошить мокрые волосы и почесывать его за ушами, как большую собаку.

— Он постарается, да, Олеж? Мы же покажем Игорю, как красиво ты умеешь плакать? М?

— А, то есть теперь ты спрашиваешь, — но Игорь

слышит насмешливые нотки в этом ворчании, знакомые по всем семейным перепалкам, и улыбается от уха до уха.

— Я всегда спрашиваю... когда это я не спрашивал... я вообще самый добрый, самый внимательный, самый ласковый...

— Тиран и деспот?

— М-хм, — Серёжа тоже довольно

ухмыляется. — Игорь, я веду нашего чемпиона в постель. Обсыхай и присоединяйся.

///

Олег занимает место по центру кровати, головой у Серёжи на плече. Серёжа гладит его, мурлычет на ухо что-то свое, еле слышно — Игорь не разбирает, но не чувствует себя исключенным,

в конце концов, сколько всего он успел сказать Олегу, пока они плескались.

Он заползает рядом, накидывает на Олега руку и коленку, обвивается осьминогом. Скоро Олег заворчит, что ему не дают дышать, но пока что можно немного воспользоваться его безмятежным состоянием.

Судя по сонной мягкости его позы, можно не надеяться на скорое продолжение банкета, Игорь рад, что наскоро додрочил в ванной — все равно тело ломит от фантомной неудовлетворенности, от которой не спасет оргазм в руку, но это они решат потом.

— Всё-таки светлая у тебя голова,

Серёж, — вздыхает Игорь, когда в бормотании возникает долгая пауза. Даже не жаль, что заранее не предупредил: Игорь понимает, что скажи ему Серёжа, какие на вечер планы, и он бы, чего доброго, отказался участвовать, или сидел бы на иголках в ожидании и всё испортил.

А Олег... подготовился бы морально, и не было бы это пронзительной честности и искреннего, стыдного, такого восхитительного надлома.

Серёжа приподнимается с подушки, чтобы показать Игорю кончик наглого розового языка.

— А то. Между прочим, где моё спасибо?

Игорь разевает рот — потому что, чего уж, заслужил, лисица; но не успевает.

— Спасибо, — бубнит Олег сонно, но послушно.

{#разгромволк, бдсм, омораши, кинк на стыд и слезы, много флаффа и ак}