Thread by @tenka0o4

На двоих у них пятьсот рублей, как ни пересчитывай. Олег все равно вдумчиво шелестит бумажками по третьему кругу, облизывает губы, поднимает на Серёжу заранее виноватый взгляд. Серёжа закусывает кончик большого пальца.

— Да у них, поди, все равно в будни скидки, может, и хватит.

Олег в этом немножечко сомневается. Сколько он ни таращился на крикливых рекламщиков с табличками, цены там не менялись, в будни ли, в выходной. Но Серёжа отказывается сдаваться, когда цель так близка.

От набережной к речке ведет крутая лестница. Там — дощатый настил, будочка

с билетами, серые волны, переливающиеся на солнце, как будто река это большая шершавая змея. У воды немного зябко, все-таки на дворе совсем не лето, но Олег делает вид, что его руки не покрылись пупырышками, потому что толстовку он отдал Серому еще на экскурсии, а под короткую

джинсовку ветер лезет как к себе домой.

— Здрасьте, — спрашивает Серёжа в будочке. — Скажите, а почем сейчас билеты на экскурсию по каналам? — ему отвечают, и Олегу больно видеть, как напрягаются растопыренные лопатки. — А скидки есть? А для сирот? А если мы на одно место сядем?

Нет, нет и нет. Серёжа скисает, возвращается, шкрябая кедами по дощатому настилу. Олег ждет его, сунув руки в карманы — гордый независимый волк со стыдной пятисоткой в кармане.

— Может, без меня поедешь? Я же все равно эту муть не люблю, — предлагает Олег нарочито небрежно.

Серёжа ожидаемо куксится, морщит узкий лисий носик, совсем еще бледный — апрельского солнца мало, чтоб выглянули веснушки. "Один" Серёжу не устроит, тем более сейчас.

— Свидание с самим собой? Как подрочить, но в плане романтики? — интересуется он язвительно. Потому что, да,

прогулка на катере должна была стать их свиданием — не первым, но самым масштабным и официальным. Одно дело — вместе сгонять в ближайший парк на качели, и совсем другое прокатить Серого по каналам Петербурга, дать посмотреть на его обожаемые мосты и архитектуру вдоль набережных.

В прошлом году у них была речная экскурсия, но совсем не такая. Весь детдом набился в один катер, и не палубу, а внутрь, в крытые помещения. Было душно, сидели по пять человек на лавку, Серёже досталось третье место от окна, он отчаянно тянулся, чтобы хоть что-то увидеть, а потом

вообще пошел дождь, заслонивший всё, и за бьющими по жестяной крыше потоками воды было не слышно гнусавящий динамик экскурсовода. Тогда-то Серый и загорелся попасть на другую экскурсию, романтичную, на катере, и чтобы пледы (и вино, и клубника в шоколаде), и ветер бы развевал его

волосы. А Олег запомнил. Тогда они еще не встречались *так*, но смутные планы он уже начал строить...

— А ты посмотри на каналы, а потом добежим до Летнего сада, там походим, поглазеем. Вот тебе и свидание, — предлагает Олег безнадежно, но Серёжа только хмурится сильнее.

— Нет уж... слушай, подожди, я спрошу сейчас, а сесли без экскурсовода? Ну, просто на катере... — встрепенувшись, Серый снова чешет к будочке, и там аж в струнку вытягивается , как будто от того, что он настырно лезет в окошко к билетеру, его слова будут иметь больший вес.

Олег надежд не питает, но все равно обидно. За Серёжу обидно, потому что он заслужил свою сраную экскурсию, и за себя тоже. Потому что он же не виноват, что о поездке в город сообщили только вчера, и что за вечер он стряс со всех своих должников только жалкие пол тыщи.

Если бы знал... надо было, конечно, готовиться заранее. А теперь и от театрального автобуса отбились, а значит, в детдоме влетит пиздец как, и сделали это совершенно зря. Только расстроились... эх, может, все-таки как-то... Олег стреляет глазами туда-сюда в поисках вариантов.

Даже мелькает шальная мысль: может, угнать катер? Он, конечно, не представлял себе даже как отвязать эту махину от причала, да и рисковать сроком в детской колонии (а в четырнадцать тебя уже по малолетке не пожалеют) не хотелось, Серый бы его просто убил. Знал бы, как рулить...

Он пялится на катер так задумчиво, что даже не сразу замечает там мужика. Двух. И что один, перестав сворачивает в тугие круги веревки, уже пару минут как задумчиво смотрит на него; поэтому, когда фигура на катере вдруг машет в его сторону рукой, Олег вздрагивает и оглядывается.

Нет, за ним никого, прохожие бегут там, выше, по набережной; а мужик все еще машет, манит к себе жестом. Олег нерешительно мнется, но Серый все еще отчаянно ругается с билетером, приплетая что-то про призера олимпиад (еще бы русского медвежонка припомнил), торопиться некуда,

чесануть к лестнице всегда успеется, и он делает шаг, потом второй.

Мужик одет в одну клетчатую рубашку, расстегнутую на волосатой груди, и пахнет сигаретным дымом так сильно, что морщится даже ко всему привычный Олег. Он крепкий, усатый и выглядит так, как должен выглядеть

капитан катера в представлении Олега; рядом с ним, видимо, юнга — вблизи Олег понимает, что второй мужик на деле скорее молодой парень. Или даже подросток, но постарше их с Серым, совсем почти взрослый. Такой же хмурый, как капитан, и золотисто-кудрявый, он вообще в одной майке,

как будто на дворе не апрель, а очень даже май. Олег ежится от одного взгляда.

— Ну? — спрашивает он, на всякий случай понизив голос, чтобы привториться старше и грубее, чем есть.

— Баранки гну, — отвечает капитан спокойно (юнга, присевший на лавку, неприятно ухмыляется).

— Катер ищете?

— Типа того, — осторожно отвечает Олег. — Экскурсию хотели. Только цены у вас кусаются.

— Так уж и кусаются, — хмыкает капитан. — Сколько у вас?

Олег сглатывает под этим пристальным взглядом и чуть не выворачивает карманы.

— Пятьсот рублей... и мелочь еще.

— Мелочь?

— Ага... там... рублей двадцать, — у Олега начинает быстрее колотиться сердце.

— Ну, если двадцать... что скажешь, Игорёк? Двадцать рублей мелочью — это выгодный куш?

— Ага. Очень. Нельзя такой упускать, — юнга снова ухмыляется. Олег чувствует во всем этом издевку,

как у старших пацанов, которые обступили кругом и обсуждают тебя эдак лениво, и не понятно, то ли мутузить сейчас будут, то ли похихикают и отпустят; но эти двое пока ничего плохого не сказали, а Серый всё спорит с билетером...

— Ну, чего стоишь? Лезь давай, — хмыкает капитан.

— И девчонку свою зови.

— Это не девчонка! Это Серёжа, — мгновенно ошпаривает Олега. Да, у Серого узкая талия и волосы до лопаток, но это потому что он красивый, а не потому что девочка, и Олег будет за это драться, даже если их двое и они здоровенные. К счастью, не приходится:

юнга зажимает рот ладонью и начинает глухо кашлять, а капитан примирительно поднимает ладони.

— Ну, ну. Обознался со спины, богатым будет. Давай без драк, а то все тут в воду кувыркнемся, а в Неве вообще-то санпин купаться запрещает...

Олег шумно выдыхает через нос, все еще

готовый броситься; но постепенно его накрывает осознанием, он недоверчиво таращится на катер, на этих двоих, на Серёжу, который уже не ругается, а просто стоит, обняв себя за плечи, и смотрит на воду...

— Что, прям за пятисотку повезете?

— И двадцать мелочью, — хмыкает капитан.

— Ладно! Я сейчас! Я быстро! — Олег ошарашенно вытягивается, как по команде смирно, потом вспоминает, как двигать ногами, и кидается к Серому. К счастью, тот понимает его с полуслова (и оживленного мычания, и размахивания руками), челюсть у него отвисает подстать Олегу.

— Серьёзно?

— Не знаю! Так сказали...

— Блин, Олег, а если они маньяки-педофилы?

— Чего они, свернут на полпути в лес? — Олег поднимает брови, Серёжа хихикает, зажав рот, потом жмурится, шмыгает носом и на мгновение виснет у Олега на шее, прижавшись телом таким тонко-горячим,

что мурашки от холода сразу сменяются мурашками горячими, сладкими.

— Леж, спасибо...

— Да я чего! Это они... пойдем живее, пока не передумали, ну...

К катеру Серёжа несется вприпрыжку, а у самого края вдруг робеет, мнется, косится на Олега, как будто перешагнуть через узкую

полоску воды ему невыносимо страшно. Олег его хочет подтолкнуть, но капитан успевает первым: протягивает здоровенную загорелую ладонь, и Серёжа осторожно кладет туда свои белые пальцы. Он как будто и не опирается на эту руку, как будто ему просто нужно было приглашение,

как вампиру; и, ап, он уже внутри, и Олегу остается запрыгнуть следом (он чуть-чуь запинается, но юнга успевает поймать его за локоть, чтобы он не начал путешествие, позорно расквасив нос).

— Значит, Серёжа, — голос у капитана низкий, но какой-то очень приятно мягкий. — А вас

как звать, молодой человек при деньгах?

— Олег, — отвечает он как может солидно и протягивает руку для крепкого пожатия. — Вот, держите сразу... оплату...

— Угу, — капитан забирает бумажки, от мелочи отмахивается. — Это чаевые, в конце отдашь. Ну, Игорёк, заводи старушку...

— Майор! — высунувшись из будочки, кричит билетер. — Ты куда это собрался?

— Куда надо, — отвечает бодро капитан. — У нас с Игорьком обед, вообще-то.

— Обед — не повод гонять пустой катер! Майор, ей-богу!

— Слушай, отвали, а? Мое топливо, хочу — трачу, — бесстрашно отзывается

капитан. Одновременно с этим юнга что-то дергает, и катер начинает тарахтеть так громко, что Серёжа, ойкнув, подскакивает к Олегу. — А вы чего замерли? По местам, а то волной снесет и всё, на корм рыбам!

Они послушно перебираются по качающейся палубе к рядам лавок, садятся на

самую последнюю (они всегда занимают задние места, где бы ни ехали, потому что там им не будут мешать шептаться обо всем), Серёжа — к бортику, из-за чего сразу огребает ворох брызг в лицо, оборачивается к Олегу, смотрит шальными глазами и в голос смеется.

— Леж! Мы плывем!

— Я вижу, — Олег тоже не может перестать улыбаться так, чтоб щекам больно.

— Не плывем, а идем, — неожиданно говорят совсем рядом. Олег чуть подскакивает, но теплая ладонь прижимает его к лавке. — Тихо. Почему не пристегнулись?

Юнга оборачивает их обоих ремнями, сначала Олега,

потом Серёжу, перегнувшись через колени Олега. Пряжки громко звякают. Предосторожности кажутся излишними, катер плывет — идет — не слишком быстро, это же не американские горки, тем более юнга вон спокойно ходит по палубе туда-сюда, и ничего, даже не шатается. Но надо так надо.

За пятьсот рублей Олег спорить не будет.

— А почему майор? — спрашивает, покосившись на капитана (тот сидит спиной, вращая туда-сюда руль одной рукой, как будто ведет не катер, а раздолбанный уазик по сельской дороге).

— Потому что в полиции служил и уволен был в звании майора.

Юнга отвечает очень спокойно, тоже посмотрев на капитана; смотреть на него приходится против солнца, так что он щурится и прикладывает ладонь ко лбу козырьком.

— Ого. А почему уволили? — Олегу становится любопытно, воображение рисует страшные перестрелки и кровавые раны,

после которых героя ждут костыли и повязка на глаз. Юнга пожимает плечами.

— Потому что никому не нужен честный мент. Такая у нас система.

Это не так интересно, как простреленный глаз, так что Олег немного расстраивается. Серёжа, наоборот, отвлекается от проплывающих зданий.

— А как его зовут?

Юнга пересекается с ним взглядами, и улыбается вдруг так, что Олег передумывает считать, что это взрослый парень. Школьник, явно школьник. Даже не выпускник.

— Костя...

— А по отчеству?

— Не надо его по отчеству. Просто дядя Костя.

— Ладно... а тебя?

— Игорь.

— Вы, значит, вместе работаете?

— Ну, так... папа работает, а я помогаю, когда не в школе, — ага, как Олег и думал, никакой он не взрослый. — Тут всегда вторая пара рук нужна, да и веселее вдвоем, — он пожимает плечами как-то смущенно, как будто это неловко, что ему

весело вдвоем с отцом. Может, это правда должно быть неловко? Олегу трудно представить, как бы он себя чувствовал, будь у него отец, а у его отца — целый катер, но их одноклассники отзываются о своих родителях только так: стремные, предки, стыдно, мам, не перед пацанами...

— И что ты делаешь?

— Да всё понемногу. Пассажиров расскаживаю, предлагаю напитки, бегаю туда-сюда, если папе что-то нужно, узлы вяжу, топливо заливаю. Иногда вожу, — он говорит это так, как будто каждый второй умеет водить катер. Олега резко начинает душить зеленая зависть.

— А трудно водить? — живо интересуется Серёжа. Еще не легче. Олег ему не для того свидание устраивал, чтобы какой-то старшеклассник перехватил его внимание только потому, что умеет рулить катером!

— Да не. Не сильно сложнее, чем велосипед, или там машину.

Олег не умеет водить

ни велосипед, ни машину. Губы сами собой сжимаются в тонкую полоску. Ну и пожалуйста, блин, ну и не очень-то и хотелось. Сам себе немедленно обещает, что вырастет и научится водить как минимум вертолет, чтоб никакие кудрявые не вызывали больше у Серого такой восторг.

— Ладно, вы тут сидите, а мы с папой там займемся... — туманно говорит юнга. Олег следит за ним взглядом, но ничего такого важного тот делать не собирается, просто садится рядом с капитаном на носу. Впереди первый мост; капитан щелкает рычажком, из динамика начинает звучать

гнусавый неразборчивый голос, а они с Серёжей, открыв рты, наблюдают, как надвигается, отбрасывая длинную тень, эта махина... Под мостом темно и гулко, Олегу жутковато от плеска волн и эха своего дыхания со всех сторон. Серёжа, вытянувшись, как может, пытается потрогать влажную

каменную кладку над головами. Не выходит, но он пытается со вторым мостом и потом с третьим...

После четвертого моста на плечи Олега опускается что-то теплое и мягкое. Олег озадаченно вскидывается (он так засмотрелся на счастливого Серёжу на фоне красивущих особняков и яркого

весеннего солнца, что совсем перестал следить, что происходит рядом), нащупывает края пледа. Юнга, нависая сверху, как пятый мост, широко улыбается.

— Замерзли, цуцыки?

— Да не, — заставляет сказать гордость, но Олег вынужден признать, что зубы у него не стучат только потому

что он крепко сжимает челюсти. Серёжа тоже благодарно шмыгает носом.

— Ладно. Сидите. Сделать вам погромче?

— Не надо, — Серёжа дергает плечом, снова таращась на дома и каменные перила набережной. — Я это и так наизусть знаю, только мешает...

Юнга уходит; а мгновением позже

Олег замирает, по ощущениям — задымившись до пара из ушей, потому что прохладная ладошка Серёжи под пледом вдруг оказывается у него на колене. Он с колотящимся сердцем ждет, поползет ли она выше (Серёжа ведь не настолько больной, чтобы тут... их, блин, утопить могут!),

ему и страшно, и хочется, и ладонь правда двигается — Олег присползает по лавочке почти обморочно, если бы не ремень, точно бы сполз на пол, — но сворачивает не на внутреннюю сторону бедра, а прямо наоборот. И нащупывает руку Олега.

Так тоже хорошо. Они держатся за руки

на свидании, как настоящая парочка — разве могли бы они провернуть такое, будь на катере двадцать других экскурсантов? Да им крупно повезло, что капитан Костя решил поживиться лишней пятисоткой!

Юнга возвращается еще через пару минут.

— Мы там обедать собрались. Хотите с нами?

Олег с Серёжей переглядываются. Портить такой момент ужасно не хочется, но кто же отказывается от бесплатной еды?

Пересесть приходится на первый ряд лавок, к самому носу. Здесь капли летят в лицо совсем немилосердно, волосы моментально намокают, Серёжа поминутно ойкает и ахает;

перед ними вся ширь акватории Невы, такая огромная, что кажется почти целым морем, и петропавловская крепость впереди кажется совсем крошечной, хотя Олег был внутри с другой экскурсией и знает, что она здоровенная и там можно потеряться (что он и делал, дважды). Даже как-то дух

захватывает, если подумать про мощь такой здоровенной реки, и что люди когда-то взяли её с двух сторон в гранитные берега, перекинули через неё мосты, ещё не имея ни кранов, ни пароходов, ничего такого, только доски, камни и много смелости. Олегу смешно и неловко от таких мыслей,

но Серёжа крепко сжимает его пальцы под пледом и смотрит такими же восторженными глазами, а значит, немного можно побыть сопливым; Олег наклоняется к его уху и спрашивает, шепотом, но достаточно громко, чтобы заглушить ветер и бубнеж аудиогида:

— О чем задумался?

Серёжа оборачивается и говорит так же, касаясь влажными губами края уха:

— Когда-нибудь я построю тут дом, в котором мы будем жить.

И Олег сглатывает странный ком в горле, потому что в голосе Серёжи столько уверенности, что он даже не хочет уточнять, здесь — это где?

Прямо посреди реки? В Петербурге? На берегу Невы? Кто тебе позволит, Серёж! И с чего ты взял, что мы все еще будем вместе...

Юнга достает из термосумки несколько свертков с бутербродами, открывает их, обнюхивает.

— Эти с сыром... эти с колбасой... ой, это с котлетами, с той

недели еще, думаешь, нормальные?

— Нормальные, я съем, — заявляет капитан, не оборачиваясь, и протягивает ладонь. Юнга дает им двоим по бутерброду и по пирожку (Серёже достается с печенкой, Олегу с яйцом и луком, после первого укуса они меняются).

— Не очень романтично, но уж

извините, лобстеров не держим-с, — хмыкает капитан (Олег немного напрягается, но если капитан намекал на что-то между ним и Серёжей, то мысль он не развивает, и ладно, и на этом спасибо). — Игорёк, чаю им налей?

Крепкий до выпученных глаз чай с сахаром приятно согревает.

Кружка одна на двоих, они с Серёжей передают ее из рук в руки. Капитану юнга достает бутылку пива. Еще одну берет себе.

— Вам не предлагаю... в силу возраста, а не жадности... Игорёк-то постарше вас будет, и ответственность за него нему я лично, сами понимаете, — Олег с Серёжей

часто кивают. Им, в общем-то, хватает и чая. Но через минуту-другую вдруг толкает Олега в бок; он поднимает взгляд и видит протянутую бутылку (юнга все это время заинтересованно смотрит в реку вместе с капитаном и кивает в такт его бормотанию про смены, выходные и дачу,

на которую пора бы, а что мы с тобой как не родные). Ревность и зависть оказываются забыты в ту же секунду; он быстро берет, глотает сам и дает глотнуть Серому. Они таращатся друг на друга огромными глазами, не зная, смеяться или морщиться. Это не первый раз, когда они пробуют

пиво, но привычки все еще нет, оно кажется странным, эдакий очень агрессивный квас. Однако упускать момент нельзя, они глотают еще по чуть-чуть, прежде чем бутылка так же тихо и аккуратно возвращается в руки юнге.

— Ну-с, нам осталось не так уж много... Игорёк, а спичек нет? —

капитан хлопает себя по карманам.

— Не...

— Эх, не успел я тебя до ларька сгонять... там Василий идет, попробуй спросить, может, у них есть зажигалка? Я бы подрулил...

Юнга послушно отбегает к борту, машет руками проходящему мимо катеру, кричит, но слова его сносит ветром;

тогда показывает пальцами: сигарета, прикурить — как будто играет в крокодила. С того катера ему разводят руками.

— У меня зажигалка есть, — говорит Олег солидно. — И сигареты.

— Куришь? — косится капитан.

— Да, — отвечает Олег ("Да, и что ты мне сделаешь?" подразумевается).

Капитан крякает, вздыхает и чешет в затылке.

— Дашь прикурить? Прощу тебе двадцать рублей мелочью.

— Да я и так дам, — обижается немного Олег.

Курит капитан много — он всасывает сигареты три, пока Олег раскуривает одну. Юнга тоже лениво курит, еще и умудряется выпускать

пижонские струйки дыма по ветру, красиво запрокидывая голову. Серёжа от них троих морщится, кривится, демонстративно подставляется свежему ветерку.

— По давней традиции капитан корабля должен дымить не хуже, чем сам корабль! — важно воздевает палец к небу капитан.

— Но ты лучше с этим завязывай, а то станешь стариком, как я, и еще пожалеешь...

— Тоже мне, старик...

— А ты, Игорёк, не порть мне воспитательный момент... и сигаретку давай-ка тоже убирай, какой пример подаешь...

— Такой же, какой мне подавали... и ничего, человеком вырос...

— Еще не вырос, еще имеешь все шансы вырасти...

— Кем?

— Не знаю. Оленем.

— А ты тогда кто? Лось?

— Игорёк, олени от лосей не родятся, два тебе по биологии...

Смотреть, как эти двое притворно ворчат друг на друга, неожиданно приятно. Олег мало помнит о своей семье,

но хорошо помнит, что мама никогда его не ругала, только вздыхала: ох, горюшко ты мое. Кажется, что Игоря тоже ругают не часто. Те, кого много ругают, так легко над отцами не смеются.

— Заканчиваем, ребята, — говорит капитан чуть позже, как будто даже с сожалением.

— Вы были очень благодарной аудиторией, всегда бы таких катать.

Олег и сам уже видит, что впереди маячит тот самый причал, а дальше за ним тот первый мост. Внутри ноет, как будто заканчивается что-то особенное. Вроде бы, это просто прогулка на катере, а вроде и нет. И эти еще...

смотрят так, с непонятной мягкостью. Особенно капитан. Почти неуютно, но Олег слишком благодарен, чтобы смущенно огрызнуться.

— Спасибо, — хором говорят они с Серёжей.

— На здоровье. Приходите еще, мы тут почти каждый день, — улыбается капитан.

— Ага... мы насобираем и придем

еще, как получится, — немедленно обещает Серёжа. Олег тоже кивает.

Они причаливают, и начинается активность — юнга помогает привязать катер, капитан отстегивает их от лавки, сворачивает плед. Перед окошком билетера небольшая очередь из ожидающих — вот он, наверное, не рад.

— Ну, бывайте, — капитан хлопает Олега по плечу. — Чуть не забыл... — возвращает зажигалку, сунув её Олегу в карман джинсовки. Олег невольно шмыгает носом: под пледами да с чаем было так тепло, а тут снова ветрище. Уже не хочется ни в какой Летний сад, хочется добраться

до детдома, в спальню, греться под одеялом и слушать, как возбужденный Серёжа рассказывает одногруппникам, что их с Олегом прогулка была в тыщу раз интереснее, чем в сотый раз смотреть Маленького Мука.

Серёжа, тоже шмыгнув носом, быстро обнимает капитана за талию. Олег смущенно

отводит взгляд, мнется рядом. Он считает себя выше таких детских жестов, но протянутую юнгой руку всё-таки пожимает, постаравшись сжать покрепче.

— А долго учиться катером управлять? — спрашивает, не удержавшись.

— Да не... меня вон папа учил, вообще за пару месяцев управились.

Но прав у меня нет, — юнга понижает голос, — поэтому порулить он дает только ночью.

— Игорёк! Ну-ка давай мне тут... как нарочно меня под монастырь подводишь, а?

— Молчу, молчу, — юнга усмехается, подмигивает и возвращается к катеру, помогая пассажирам забраться на палубу.

Они оставляют их позади (хотя Серёжа еще несколько раз оборачивается, чтобы помахать, а Олег оборачивается всего раз, когда катер уже трогается, весь забитый людьми; капитан сидит на носу и вертит руль, и юнга снова сидит рядом, золотистый на солнце, кудрями и загорелыми плечами,

как бронзовая статуя самому себе. И не холодно же ему. Олег ежится, лезет в карман за сигами — всегда почему-то кажется, что если закурить, то станет теплее, хотя какой у сигареты огонек, — и с удивлением достает вместе с зажигалкой сложенные в узкий прямоугольник пятьсот рублей.

{школьный #сероволк, крошечные намеки на разгромволк, юношеская босоногая романтика, Петербург и живой папа Костя}