Когда Олег вернулся, всё было иначе.
«И нам не узнать друг друга», — настойчивым тоненьким голоском подверждала случайно услышанная песня.
Когда Олег вернулся, он не понимал, зачем теперь нужен, ведь Серёжа стал таким взрослым, таким крутым, таким...
...чужим.
Будто бы ухнули в тëмную пропасть детдомовские годы, будто бы не стало первого курса в универе, когда они жались друг к другу под одеялом в нетопленной общаге, будто бы всё сначала, начисто, набело, и в этой чистоте Олегу не было места.
Он покорно принял предложение возглавить
службу безопасности; смешное слово, у Серёжи не было бодигардов и охранников, только придуманная девочка Марго: «Здравствуйте, Олег Давидович, хорошего дня».
Олег Давидович чувствовал себя максимум Олежкой, таким же придуманным, как Марго, таким же эфемерным.
Каждый разговор казался натужным и неправильным. Что-то оставалось недо- — недосказанным, недодуманным, недопочувствованным.
Серёжа был звезда, миллиардер, и от земли до него расстилалась пропасть.
Мальчиков, которые жарили на костре украденный из столовки хлеб, больше не было.
Олег не желал вторгаться в его жизнь больше нужного, но приходил с кофе, осторожно ставил возле консоли тарелку с бутербродами, маскировал это точными, как в армии учили, отчëтами о работе своей службы, и записывал куда-то в самый потаëнный блокнот души каждое «Спасибо, Волч».
Пока он был «Волч», не рвалась последняя ниточка.
***
Сегодня приезжала какая-то невозможно важная комиссия (что не помешало Олегу проверить их от и до), потом было совещание, потом ещё что-то, и время для бутербродов выкроилось лишь к вечеру.
Олег привычно поставил тарелку.
Серёжа поднял на него совершенно больные красные глаза, набрал воздуха в грудь и швырнул тарелку в стену. Фарфор брызнул длинными треугольными осколками, кружочки колбасы и оранжевые ломти рыбы разлетелись по сторонам.
Олег смотрел на кусок хлеба с любовно обрезанными корками.
— Достало! — выкрикнул Серёжа сбитым фальцетом, и в полёт отправилась кружка. Кофе коричневым языком, выплеснувшись, лизнул диван, ковëр, стол. Новая порция осколков брызнула в углы.
— Достало, достало, я не могу, я не вывожу, всё не так, через жопу, всё плохо, всё!
Он вскочил, метнулся к окну и обратно, пихнул ногой осколок («Порежется!» — подумал Олег единственным думающим участком мозга).
— Достало, достало! Почему всё я? Почему один? Я что, для этого? Работал, работал и... почему я один? Почему даже ты теперь на меня не смотришь?
— Но я смотрю, — растерянно сказал Олег.
— Как на... нача-альника! — Серёжа швырнул в сторону подушку, яростно пнул отбитую ручку от кружки, поскользнулся на кусочке сыра и рухнул на колени. — Как... на... взрослого!
На взрослого он не был сейчас похож. Только — на маленького
Серого, которого опять не взяли на городскую олимпиаду, потому что «там будут приличные дети».
И, как маленького, как тогда, Олег сгрëб его в охапку и прижал к себе, тоже упав рядом на колени.
Картина маслом.
И колбасой.
— Ты сам взрослый. Я тебя боялся. Ты крутой.
— Я пологий, — всхлипнул Серёжа. — Это ты... ты даже вырос! Ты такой... как в кино! Супермен! А я — нет! Нет!
Олег сел на пол, надеясь, что не на осколки, и обнял его крепче.
— Ну-ну, Серый, — пробормотал он, перебирая липкие от лака волосы. — Мы оба, что ли, боялись?
— Ты устал, Серый, — продолжил он. — Сядь... блин, куда? Вот этот угол вроде чистый. Я сейчас это соберу, и сделаю тебе ко... нет, чай заварю, и посижу с тобой, и вот этим пледом тебя накрою. Ты ужасно устал...
***
За окном была чëрная-чëрная ночь, которую лизали фонари.
Мелко вздрагивая, Серёжа прижимался к плечу.
— Мы же когда-то обещали, что вместе. Значит, вместе. Если ты не забыл.
— Нет, Волч. Никогда.
Стало быть, не всё начиналось с чистого листа. Стало быть, просто не хватало слов. Или даже слëз.
Олег гладил острые птичьи лопатки,
почти беззвучно урчал что-то бессмысленно-успокаивающее и почти ни о чëм не думал.
Наверное, никто в этой жизни не был взрослым.
Наверное, все об этом молчали.
Наверное, в молчании было меньше смысла, чем в покраске травы на газоне в части.
Где-то внутри горел тëплый рыжий огонь.
#сероволк насколько я смог комфортный для @PtizzaDonemon с любовью и максимальным количеством обниманий.
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
#смиргром
***
Юрка обещал сюрприз, и Костя изнывал в предвкушении. Отказать милому другу в выдумке было никак нельзя — что же сегодня день изобрëл? В прошлый раз, помнится, очень забавные бусы приволок…
Ребëнка очень удачно к Прокопенкам отправил погостить, ничего не мешало.
— П-посмотри! — триумфально объявил Юрка.
На нëм были кожаные шорты, как на стриптизëрше, ещё ремешки какие-то, и длинные перчатки, глаза даже подмазал. Костя понимал, что это должно быть возбуждающе и привлекательно, издал некий одобрительный звук и честно попытался не заржать.
Не мог он проникнуться, чем такое красиво было, хоть на бабу напяль, хоть на мужика, и Юрка был просто Юрка, свой, домашний и родной, только в шортах этих глупых, туго сидящих на незагорелых волосатых ногах.
— Коть? Коть, а? Т-тебе не нравится?
Очень, дохрена странный комиксный #дубогром
***
Просто, ты понимаешь, — говорит он, — холодно. Очень холодно, никак не могу согреться, ты понимаешь, нет куска памяти, и оттуда сквозняк, холодный чëрный ветер. От него не спрятаться никуда.
Дима понимает и не понимает, как всегда; Дима, как всегда, бежит за ним и не может догнать. И, весь в этом нелепом собачьем беге, верит Игорю и верит в Игоря.
Прислоняется плечом.
Берёт за руку.
Пальцы очень горячие, холод живёт не в них.
Со странным полувздохом, полувсхлипом Игорь двигается ещё ближе.
Просто у него больше никого нет (пока).
Просто у Димы больше никого нет (всегда).
#разгромволк
**
Серёжа на самом деле не подозревал, что получится так серьёзно.
Никогда раньше ему не встречались люди, с которыми он хотел бы быть так близко, с которыми он ничего не стеснялся и чувствовал себя настолько же легко, как с Олегом, но всё когда-то случается впервые.
Игорь восхищал его, раздражал, выводил из себя и доводил до оргазма, умилял и бесил. Убрать его из своей жизни значило бы лишиться чего-то важного… какой-то необходимой приправы к бытию.
Следовало, значит, признать, что эти отношения перешли границу, за которой стояли любые прежние, надо с ними что-то делать, Олегу, в конце концов, сказать!
В этом заключалось самое сложное.
Они всегда развлекались и никогда не шли дальше.
Серёжа искал мимолëтной влюблëнности,
#дубогром для @o_vintso (дурацкий)
***
Игорь сунул Диме в руки свой доисторический телефон и удостоверение и красиво нырнул в Неву.
Охреневший правонарушитель тщетно пытался завести лодочный мотор, потом попытался грести, но к этому времени Игорь до него доплыл и одним броском впрыгнул в катер, как тюлень-убийца. Свисающие с него водоросли и всякий мусор, во множестве плававший в воде, довершали сходство.
Дима не смог удержаться и довольно противно захихикал.
В суете он, конечно, позабыл отдать напарнику звонилку и вообще не вспоминал о ней — сперва, придя домой, рухнул на кровать, а наутро занялся приготовлениями ко дню рождения, удачно выпавшему на выходные.
#дубогром
***
Игорь знал, что пить ему нельзя, вот вообще нельзя, вот прямо совсем, потому что три белых коня тут же уносили его синюю дыню в звенящую снежную даль. Проверено это было неоднократно, никогда не менялось, поэтому на пьянках он либо цедил колу, либо сваливал нафиг.
С этой вот не получалось, потому что злоебучий новый год в управлении отмечали с размахом, и оставалось только с тоской наблюдать коллег, переходящих в состояние нестояния.
— А ты чего тоскуешь? — Димка продрался сквозь толпу и почти свалился на него.
Судя по съехавшим в сторону очкам, наполовину расстёгнутой рубашке и плюшевым оленьим рогам на башке, напарничек был уже очень хорош. Начинающий алкоголик, блин.
— Я просто трезвый, — с достоинством объяснил Игорь. — А ты — нет. Хорош квасить.
#сероволк для @maybefreefly
***
В китайгородских переулках — солнце и тополиный пух, над нагретым асфальтом дрожит воздух.
Серёжа отмахивается от пуха, фыркает, жалуется и тут же забывает, восторженно глядя по сторонам.
Олег безумно любит его таким.
Олег его вообще любит.
— Обожаю эту эклектику! — радостно щебечет Серëжа. — Этот рельеф! Почему романская архитектура так прекрасно смотрится рядом со сталинкой? Архитектурная доминанта стоит в низине, странно, но факт!
Олег, как обычно, понимает через слово и смотрит по сторонам просто так.
Ему тоже нравится, как обламывается переулок, обнажая сахарный угол старого монастыря, как лихо выгибается холм, застроенный старыми домами, как в устье двух улиц вдруг обнаруживается сквер, где каштаны растут густо и вольно.
Лето горит, сияет, вот и Серëжа тоже.