Thread by @EvgenyFeldman

Это, наверно, самый важный тред, который я когда-либо писал.
Я уехал из России и теперь живу в другой стране. Мне важно объяснить вам это решение.
Тред.

Главная причина, конечно, — это прямая опасность. Работа документалиста всего лишь в том, чтобы отражать реальность. Но если государство решает делать вид (и заставлять всех делать вид), что неприятных ему людей и фактов не существует, документалистика становится невозможной.

Я честно делал свою работу, никогда не нарушая границ профессии, — но это не мешало эшникам и титушкам заведомо относить меня к активистам. И я понимаю, что никакие ссылки на журналистские работы не помогут мне доказать, что я журналист, а не экстремистский экстремист.

А значит, когда-нибудь репрессии против тех, кто работал с Алексеем Навальным, дойдут и до меня.

Я принял это решение пару месяцев назад и, снимая историю про Дашу Лесных, уже знал, что это моя последняя большая работа.

Снимая, я не мог выкинуть из головы мысль, что в роли Даши — бесконечно ожидающей звонка из колонии или просто мучающейся от одиночества — может оказаться моя жена Наташа. Я уже прощался с ней раз в месяц перед командировками на войну и больше не имею права так с ней поступать.

Переоцениваю ли я риски? Вполне может быть. Но ждать, чтобы оценить их точнее, невыносимо для меня и моих близких.

У моего решения есть и другой блок причин. За время работы на меня нападали, мои портреты вешали на блокпостах, в меня стреляли светошумовыми гранатами, меня таскали в автозаки и судили — но я продолжал. А теперь я перестал понимать, зачем делать это дальше при растущих рисках.

Меня потрясла реакция окружающих на ковид — да, вина государства в этой катастрофе первична, но это не Путин приспускает маски с носов москвичей в метро. Да и черт с ним, с ковидом, — я вижу, какое гигантское количество усилий многие тратят на то, чтобы не замечать происходящего>

> вокруг: пыток, посадок, обысков. Реальность, в которой это происходит — и в которой живу и работаю я, — слишком сильно разошлась с реальностью, в которой живет город вокруг меня. Слева рестик, справа арестик, да.

Это ужасно сложное решение, потому что я уезжаю от друзей и любимой профессии, от родного города, любимой футбольной команды, «Среды», «Подписных изданий», от возможности снимать проекты, которые были важны для сотен или тысяч людей.

Мне недавно прислали видео: девушка показывала пожилому и уже не ходящему папе мой альбом про чемпионство «Спартака», и он смог благодаря книге погрузиться в те эмоции.

Я очень благодарен вам за то, что что мои работы много для вас значили и вы об этом говорили, — и заранее грущу, что мне будет намного сложнее снимать для вас дальше.

Но Москва для меня залита воспоминаниями о том, как на любом случайном перекрестке в центре я снимал, как кого-нибудь бьют дубинками, — и люди, которые никогда не прочитают этот пост, слишком сильно стараются об этом не знать.

Наконец, когда полгода назад я запускал мерч с принтами NO HOPE и говорил про чувство безнадеги, я не врал и не приукрашивал. Я всегда был человеком, который убеждал окружающих, что все будет хорошо — и с документалистикой, и с политикой, и со «Спартаком», и с чем угодно.

Но в последние годы я совсем потерял эту самую надежду и перестал видеть хоть какие-то хорошие сценарии.

К сожалению, это решение означает, что глянцевого самиздата СВОЙ больше не будет. Уже вышедшие номера вы еще можете успеть купить тут: bit.ly/AllFeldman

У меня много идей проектов — в том числе и о России. И вокруг больше не будет магазинов и типографий, с каждым годом все сильнее боящихся со мной работать. Пространство свободы вокруг меня быстро исчезало — а теперь расширится, и я собираюсь воспользоваться им по полной.

И, конечно, я никуда не денусь из «Медузы». Надеюсь, что и снимать будет что, но уж фоторедакторствовать я точно стану не меньше. Никуда не пропадайте. /fin