по лицу олиного одноклассника прилетает подаренным букетом желтых тюльпанов(наверняка сорванных на у ближайшего падика) и серафима звонко смеётся.
рука у оли тяжёлая, всем, кто подкатывает, даже романтично и не напрямую - стоит опасаться.
— я неясно выразилась, когда сказала, что мне девки нравятся? нахуй пошёл! — рычит волкова, отбрасывая букет и разворачиваясь к серафиме, и тут ей в спину прилетает:
— да у тебя просто не ебали нормально!
«о, сейчас будет что-то» - думает серафима, а сама видит,
как глаза подруги чуть ли не кровью от ярости наливаются.
кулак девушки летит мудаку в его уродское лицо.
***
— волч, ты конечно правильно сделала, но… — разумовская грустно опускает глаза, баюкая в своих тонких ладонях чужие, широкие и с разбитыми в кровь костяшками. оля
скептически приподнимает бровь.
— что «но»?
серафима мнётся, кусает губы, длинными, почти до самых бёдер струящимися медными волосами лицо закрывает.
— может, он прав? это же неправильно… — сима мнётся, но не прекращает гладить шершавые костяшки, обработанные антисептиком.
не видит, как волкова удивлённо распахивает глаза.
— дурочка, каканя же ты дурочка! — шепчет она, вырывая свои руки из чужих и обхватывая ладонями худые веснушчатые шёки. стискивает кожу, заглядывая в голубые бездны напротив. — я тебя люблю до безумия, а ты бред несёшь такой!
сима тихонько всхлипывает, и кидается волковой на шею, мягко прижимаясь губами к её. просто касание, а в груди так тепло, что хочется и плакать, и смеяться.
— я тоже тебя люблю, — шепчет разумовская прямо в чужие улыбающиеся губы. «люблю-люблю-люблю» - повторяет, утыкаясь
носом в мягкую грудь сквозь майку и всхлипывая. оля зарывается руками в рыжий шёлк волос и не может перестать пропускать их сквозь пальцы. глупая-глупая сима. и не скажешь ведь, что в школе самодовольно сверкает угольными ресницами и длинными ножками в узких джинсах.
— погнали к лесополосе, а? я гитару возьму… — мягко говорит оля, поднимая уже счастливо улыбающуюся девушку. сима заглядывает в любимые шоколадные глаза, точно так же светящиеся нежностью.
— погнали, волч.
***
— ну, быстрей, блять, не тормози!
серафима разумовская - официально самая отбитая на этой планете. смеётся заливисто, хватая олю за руку и таща быстрее по улице.
митинг ещё только в самом разгаре, за ними гонятся штуки три мента, одному разумовская сбила шлем.
дура-дура-дура, но как же волкова её обожает!
адреналин играет в крови, они заворачивают за угол в двор-колодец. дыхание срывается, сима сдерживает счастливый смех, а оля не может на неё смотреться. красивая, бешеная - любимая до одури. оторвались!
серафима прижимает волкову к стене тут же, сжимая запуская пальцы в короткую стрижку и сжимая изо всех сил, до шипения, целует так, что стукаются зубами. оля шипит и подхватывает свою бестию под зад, крепко сжимая. разумовская стонет прямо в губы, адреналиновое возбуждение -
самое шикарное, окрыляющее, несдержанное.
оля забирается пальцами под чужую огромную футболку, пересчитывает рёбра и гладит голые лопатки - лифчики серафима не носит из принципа. так ещё лучше. прижимает к себе крепче, отрываясь от губ и ухмыляется с чертями в тёмных глазах.
— дома тебе пиздец, солнце, — запыхавшись, выдавливает из себя волкова, прикусывая чужую нижнюю губу. у сима рот красный, зацелованный, улыбается она ярче солнца, которым её зовёт оля.
— о да, дома мне пиздец.
зарисовка два-в-одном, я люблю их так сильно вы бы знали @are_you_debil наёбка для уёбка это не стекло!!
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
серёжа кидает взгляд на окровавленный костюм, закинутый в стиралку, и вздыхает. чёртовы сектанты.
из зеркала на него смотрит уставший тридцатитрёхлетний мужчина с синяками под глазами.
они с олегом видели друг друга во всех кондициях и состояниях, но таким являться всё-таки не хочется. волосы мокрые и всклокоченные, от лица только отмыта кровь.
олег. блять, олег! перевязка!
разумовский спешно натягивает домашние спортивки на голое тело и выходит из ванной.
в спальне горит только ночник, а олег под одеялом. на тумбе - начатая бутылка виски. рядом лежат грязные бинты и упаковка чистых.
сам сходил в аптеку и перевязался?..
серёжа поджимает губы, подходя ближе, и ложится рядом, подлезая под одеяло.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
олег выходит из аптеки, уже на обледеневших ступеньках чуть не поскользнувшись, а когда хватается за перила - руку сводит болью.
да, кто бы знал, что бинты кончатся именно когда серёжа резко умотает в свою галерею и не вернётся ни через два, ни через три, ни через даже четыре часа.
глубокий вдох морозным воздухом обжигает лёгкие. волков жмурится от жёлтого света фонаря. ещё немножко вот так и можно домой
идти. нет, ему не обидно, что серёжа проигнорировал его состояние в угоду своим прихотям(снова), и что не послушал его(снова)…
…ну разве что немного.
«и шрам под курткой не болит, и оба глаза нормально видят, и не стрелял в тебя никто, да, волков?» - спрашивает он себя.
у олега руки почти в два раза больше серёжиных - загорелые, увитые выпуклыми венами и невозможно сильные.
каждый раз когда сжимают - оставляют сладко саднящие синяки и царапины от острых волчьих когтей.
серёжа под этими руками плавится и изгибается в спине и умоляюще смотрит через плечо - ну же, волче, вставь, так хочу тебя внутри…
но волков сжимает в ладони бедро и вылизывает кожу, кусая совсем близко к нетерпеливо сжимающейся, растянутой вокруг трёх пальцев дырке.
— пожалуйста, волчонок, ну же…
по комнате разносится тихий рык, олег вытаскивает пальцы и вновь льёт смазку, щекотно стекающую по спине и между бёдер. разумовский сжимает в кулаках простынь, почти рвёт и скулит нетерпеливо, прогибаясь так, что кажется, будто ещё чуть-чуть и
когда олег заходит в квартиру, горящий свет он видит только на кухне.
серьёзно, если серый опять сидит за компом и запивает шоколад энергетиком, волков обещает себе скрутить его и насильно утащить в кровать.
только вот не приходится - олег застаёт его сидящим за столом, в светлых шерстяных чулках, любимом фиолетовом свитере и с чашкой чая. сидит, как птичка на жёрдочке, подтянув ноги под себя на стуле и грея ладони о горячую кружку.
в груди от этого зрелища что-то приятно щемит.
— сегодня какой-то праздник?
олег тихо подходит к своему рыжему чуду со спины, а тот ставит кружку на стол и откидывает голову на спинку стула с расслабленной улыбкой, чувствуя крепкие ладони на плечах и короткий, нежный поцелуй в губы.