— Валер? — Олег открывает дверь, удивлённо вскидывает бровь. — Что-то случилось? Ты же на сессию отгул взяла?
— Впустишь? — Лера проходит в дом, кидает на полку в прихожей свою сумку и сбрасывает обувь.
— Мне каким-то образом выставили все автоматы за семестр, — она улыбается как-то немного растеряно, но вместе с тем, вполне довольно. — Не хочу терять время зря.
— Иди в зал, я сейчас подойду.
Олег качает головой с едва заметным неодобрением, но своё мнение оставляет при себе.
Макарова — прилежная студентка, под глазами у неё ужасающие своей насыщенностью синяки, в крови наверняка булькает конская доза кофеина, а постель по ночам рыдает в гордом одиночестве, пока хозяйка зубрит свои определения и пишет конспекты.
Каждый раз, когда Лера засыпает в его машине от усталости, у Волкова появляется стойкое чувство дежа-вю с единственной разницей, что Серый отсыпался в метро, уткнув лицо в его плечо, а Лера спит в машине, когда он отвозит её домой после тренировок.
Олегу давно уверен, что сессия — это какой-то особый вид садизма, всем тонкостям которого обучают в педагогическом. Потому что все студенты в эти злосчастные две недели становятся на одно лицо — на одно жутко невыспавшееся, уставшее и заёбанное лицо.
Лера пыталась совмещать подготовку к экзаменам и тренировки, однажды вырубилась в ванной комнате с процессе застёгивания джинс и благополучно проспала два часа на влажном коврике, пока Олег, почуявший неладное, не разбудил её громкими стуками.
Он в тот вечер накормил её ужином, отогрел чаем и отвёз домой. Между делом он успел обругать отечественную систему образования, парой слов обмолвиться о Сером, которого во время сессии силком таскал в кровать, и Лере даже не верится, что этот гений свой диплом честно выстрадал.
— Да я его не видел сутками — он сидел то в компьютере, то в учебниках.
Лера клюёт носом, зевает, её сонный мозг рисует Разумовского, который как порядочный студен стоит под дверью аудитории и судорожно повторяет весь материал, и ей даже становится смешно.
На следующий день уже он сам присылает ей сообщение, в котором желает удачно всё сдать и требует не появляться у них на пороге до окончания сессии. И спать хотя бы иногда.
Его с его заботой хочется послать, но Лера ограничивается короткой благодарностью.
Разумовский, конечно, тот ещё мудак, но видимо, студенческие годы помнит хорошо, раз даёт ей такую поблажку.
Лера всё равно спит по три-четыре часа в сутки, разбирает билеты, дописывает конспекты, читает-читает-читает, пока глаза не закрываются против её воли. Готовится.
Лера приходит на экзамен как положено, но куратор неожиданно забирает её зачётку, возвращает полную автоматных «Отлично», и Лере бы начать подозревать, когда на её голову успела свалиться такая удача, но она радуется, как положено студентам в таких почти фантастических случаях.
— Я ведь запретил тебе здесь появляться до окончания сессии, — Разумовский недовольно ворчит, останавливаясь в дверном проёме спортзала. — Олег, ну ты-то куда смотришь?!
— Мне выставили автоматы, — Лера даже забывает про зубоскальство, обматывает руку повязкой и улыбается.
— Осталась бы дома, выспалась бы хоть, — Серый закатывает глаза, и Лера недоумённо выгибает бровь. Разве в его интересах давать ей отдыхать?
— Я уже насиделась дома, я хочу размяться.
— Да ладно тебе, Серый. Не ты ли говорил про сроки?
Разумовский не отвечает, ворчит себе под нос что-то про неблагодарных студентов и уходит, в любимой манере задрав подбородок.
***
— Вот нахрена ты согласился с ней?! — он упирает руки в боки и хмурится недовольно, когда Лера уходит домой, и они остаются одни.
— Серый, у тебя материнский инстинкт в жопе заиграл? Ты сначала даёшь ей отгул на время сессии, потом разбираешься с деканом, чтобы ей проставили все автоматы, и зная, что она свободна, всё равно отправляешь её домой спать,
хотя сам же постоянно причитаешь, как многому ей ещё учиться, — Олег складывает руки на груди.
— Ты хоть одну сессию закрой, и я на тебя посмотрю, — Разумовский фыркает обиженно и смотрит в окно. — В следующий раз на море вообще увезу, чтобы точно выспался нормально ребёнок...
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
Серёжа красивый. Очень красивый. Даже после психушки, тюрьмы и заточения в подвале, исхудавший и только-только набирающий условно здоровый вес — всё равно очень красивый.
Олег останавливается в дверном проёме и прислоняется к нему плечом. Не пытается спрятаться или наблюдать как-то более незаметно, потому что они обсуждали этот вопрос, и Разумовский не то, чтобы сильно против. Он в такие моменты вообще по сторонам не смотрит, только куда-то в себя
— Ну-у... — он протяжно стонет, почти жалобно. Ноги раскинуты широко в стороны, голова запрокинута, ладони поглаживают внутреннюю сторону бедра, и закушена губа до побеления.
В первый раз Олег не понял и даже приготовил шприц с транком. Серый сначала не отвечал,
— А что это за птица с вами на фотографиях? — находиться в доме своего «обожаемого» начальства Лере становится уже почти привычно. После тренировок Олег предлагает ей остаться на ужин, и одного единственного раза,
когда он превращает во что-то нереальное даже простые бутерброды, Макаровой хватает, чтобы её недовольство поумерило пыл. Олег — не Сергей. Он спокойный, не сыплет остротами и вообще кажется Лере вполне даже адекватным. Ей всё ещё интересно, как они с Разумовским вообще спелись.
Олег оказывается на редкость хозяйственным мужчиной, отказывается от какой-либо помощи, поэтому Макарова развлекает себя разглядыванием чужого жилища, время от времени задаёт вопросы, и Волков даже вполне охотно рассказывает кое-что об их с Серым прошлом.
Серёжа переворачивается на спину и закрывает лицо ладонями, несильно бьётся затылком по подушке. Он ворочается уже около трёх часов, веки тяжёлые, во всём теле безумная усталость, но сон никак не идёт.
Он ворочается с боку на бок, перекладывает подушку, раскрывается, укрывается, сворачивается креветкой и снова выпрямляется, раскидывает руки, подгибает ноги, и всё это в сотне возможных комбинаций, ни одна из которых, впрочем, так и не помогает ему уснуть.
Он серьёзно думает пойти поработать, плюнув на бесполезную попытку заснуть, не приносящую ничего, кроме ноющей боли во всём теле.
Ему очень хочется, чтобы рядом был Олег. Рядом с Олегом всегда засыпалось легко, его крепкие объятия прогоняли любые кошмары,
Разумовский приходит к этому открытию случайно. Он просто случайно становится свидетелем того, как Олег подаёт Лере куртку, провожая после тренировки до входной двери, и внутри у него что-то сдавливает с такой силой, что в глазах чернеет.
Он не спешит делать выводы, он наблюдает, присматривается и придумывает миллион объяснений, нелепых и нелогичных; он не признаётся даже самому себе, что открещивается от правды, отмахивается всеми возможными способами, потому что п-р-а-в-д-а собьёт его с ног одним махом.
Олег подаёт Лере сумку. Олег бинтует Лере разбитое колено. Олег кормит Леру после тренировки и даже угощает ягодным пирогом. Олег даёт ей свою кофту, потому что на улице холодно. Олег подвозит её домой после затянувшейся тренировки.
— Спасибо, — Сержа робко отодвигает пустую тарелку, обнимает озябшими ладонями кружку с горячим чаем. Смотрит исподлобья, пытаясь поймать очертания родного лица, только взгляд раз за разом опускается в стол.
— Пожалуйста, — Олег на него не смотрит. Забирает тарелку, тут же моет, вытирает руки о полотенце и выходит из кухни. Не заминается в дверном проёме, не оглядывается. Разумовский провожает его тоскливым взглядом в спину и, едва не уронив кружку на пол, закрывает лицо ладонями.
С каждым днём становится всё невыносимее.
Олег не смотрит на него. Не касается. Почти не разговаривает. Глухо рычит, стоит подойти ближе, чем на два метра. Шарахается как от прокаженного. Закрывает свою спальню на два оборота ключа.
Песок под ногами горячий, ещё хранящий в себе жар полуденного солнца. Олег с удовольствием зарывается в его пальцами ног, Серёжа наслаждается набегающим на берег тёплыми волнами Мексиканского залива. У него волосы завиваются от морского воздуха,
на губах счастливая улыбка, щёки и нос зацелованы веснушками, такими яркими, каких никогда не было в родном Петербурге.
— Олеж, иди сюда, вода как молоко, — голос у него звонкий, смех чистый, а глаза светятся ярче звёзд. Разве можно ему отказать?
Олег подходит к морю, небольшие волны тут же окатывают его по щиколотку. Действительно как тёплое молоко...
Воздух солёный и влажный, приятно наполняет лёгкие. Ночью он не такой удушающий, не такой знойный. И можно не обливать Серого солнцезащитным кремом.