Серёжа не умеет в готовку. Его руками кухня превращается в пепелище, а даже самые простые рецепты становятся похожи на попытки призвать Сатану.
Но Серёжа очень любит романтику. Серёжа старается компенсировать атмосферой — расставляет свечи,
разливает вино в красивые бокалы, застилает постель любимым шёлковым бельём. Его гения хватает на брускеты с грушей и крамбером, и это единственное, что он умудряется приготовить, не перевернув вверх дном всю кухню. Серёжа старается, потому что такие моменты
для него особенно ценны. Олег никогда не смеётся, только с порога подхватывает его на руки и несёт в спальню. Они бесконечно долго наслаждаются неторопливыми ласками и нежностью друг друга, пьют вино под тихий звон бокалов, и Олег обязательно будет
долго целовать тонкие Серёжины пальцы, на которых обязательно прибавится порезов. Эти старания ценны для него ничуть не меньше, чем для Разумовского.
• • •
Missing some Tweet in this thread? You can try to
force a refresh
Медовый месяц в мечтах Разумовского выглядел совершенно не так. Он был более утончённым, чуть менее современным, сплошь наполненным романтикой Европы, по которой он мечтал покататься после заключения брака где-нибудь в любвеобильном Амстердаме.
Америка встречает их распахнутыми дверями, и от ощущения новой, по-настоящему Новой жизни, кружится голова.
Они снимают пентхауз в самом роскошном отеле Нью-Йорка, пьют шампанское прямо из бутылок и бесконечно складывают вместе руки, на которых теперь сияют обручальные кольца.
Они гуляют по Центральному парку, Серёжа со смехом кормит уток кусочками хлеба, Олег Серёжу мороженным и собственными поцелуями. Они валяются на большой лужайке, Олег вплетает в рыжие волосы маленький одуванчик, и это почти как в детстве, только намного лучше.
Серёжа красивый. Очень красивый. Даже после психушки, тюрьмы и заточения в подвале, исхудавший и только-только набирающий условно здоровый вес — всё равно очень красивый.
Олег останавливается в дверном проёме и прислоняется к нему плечом. Не пытается спрятаться или наблюдать как-то более незаметно, потому что они обсуждали этот вопрос, и Разумовский не то, чтобы сильно против. Он в такие моменты вообще по сторонам не смотрит, только куда-то в себя
— Ну-у... — он протяжно стонет, почти жалобно. Ноги раскинуты широко в стороны, голова запрокинута, ладони поглаживают внутреннюю сторону бедра, и закушена губа до побеления.
В первый раз Олег не понял и даже приготовил шприц с транком. Серый сначала не отвечал,
— Валер? — Олег открывает дверь, удивлённо вскидывает бровь. — Что-то случилось? Ты же на сессию отгул взяла?
— Впустишь? — Лера проходит в дом, кидает на полку в прихожей свою сумку и сбрасывает обувь.
— Мне каким-то образом выставили все автоматы за семестр, — она улыбается как-то немного растеряно, но вместе с тем, вполне довольно. — Не хочу терять время зря.
— Иди в зал, я сейчас подойду.
Олег качает головой с едва заметным неодобрением, но своё мнение оставляет при себе.
Макарова — прилежная студентка, под глазами у неё ужасающие своей насыщенностью синяки, в крови наверняка булькает конская доза кофеина, а постель по ночам рыдает в гордом одиночестве, пока хозяйка зубрит свои определения и пишет конспекты.
— А что это за птица с вами на фотографиях? — находиться в доме своего «обожаемого» начальства Лере становится уже почти привычно. После тренировок Олег предлагает ей остаться на ужин, и одного единственного раза,
когда он превращает во что-то нереальное даже простые бутерброды, Макаровой хватает, чтобы её недовольство поумерило пыл. Олег — не Сергей. Он спокойный, не сыплет остротами и вообще кажется Лере вполне даже адекватным. Ей всё ещё интересно, как они с Разумовским вообще спелись.
Олег оказывается на редкость хозяйственным мужчиной, отказывается от какой-либо помощи, поэтому Макарова развлекает себя разглядыванием чужого жилища, время от времени задаёт вопросы, и Волков даже вполне охотно рассказывает кое-что об их с Серым прошлом.
Серёжа переворачивается на спину и закрывает лицо ладонями, несильно бьётся затылком по подушке. Он ворочается уже около трёх часов, веки тяжёлые, во всём теле безумная усталость, но сон никак не идёт.
Он ворочается с боку на бок, перекладывает подушку, раскрывается, укрывается, сворачивается креветкой и снова выпрямляется, раскидывает руки, подгибает ноги, и всё это в сотне возможных комбинаций, ни одна из которых, впрочем, так и не помогает ему уснуть.
Он серьёзно думает пойти поработать, плюнув на бесполезную попытку заснуть, не приносящую ничего, кроме ноющей боли во всём теле.
Ему очень хочется, чтобы рядом был Олег. Рядом с Олегом всегда засыпалось легко, его крепкие объятия прогоняли любые кошмары,
Разумовский приходит к этому открытию случайно. Он просто случайно становится свидетелем того, как Олег подаёт Лере куртку, провожая после тренировки до входной двери, и внутри у него что-то сдавливает с такой силой, что в глазах чернеет.
Он не спешит делать выводы, он наблюдает, присматривается и придумывает миллион объяснений, нелепых и нелогичных; он не признаётся даже самому себе, что открещивается от правды, отмахивается всеми возможными способами, потому что п-р-а-в-д-а собьёт его с ног одним махом.
Олег подаёт Лере сумку. Олег бинтует Лере разбитое колено. Олег кормит Леру после тренировки и даже угощает ягодным пирогом. Олег даёт ей свою кофту, потому что на улице холодно. Олег подвозит её домой после затянувшейся тренировки.